Расстрелять

Наверное, я спросил что-то не то, потому что у адмирала выпучились глаза и он, откинувшись, сказал громко и четко:

- Сут-ка-ми бу-де-шь сто-ять! Сутками! Если понадобится.

Я не мог не ответить адмиралу; я ответил, что готов стоять сутками, но не выстаивать.

Что-то с ним поое этого произошло, что-то случилось: он дернулся как-то особенно, а потом наклонился к моему лицу и сказал раздельно и тихо: "Следуйте за мной..."

И я пошел за адмиралом. Через секунду нашелся начальник отдела кадров, потом - флагманский химик и командир ПКЗ. Все они меня окружили, и было такое впечатление, что все они мои родственники и пляшут вокруг только затем, чтоб меня обнять.

Еще через пять минут я уже знал, где находится моя каюта, а через десять минут я уже был подстрижен. И стал я жить на ПКЗ.

О ПКЗ стоит сказать несколько слов. На первой палубе этого корабля с винтом размещался штаб, на второй, третьей и четвертой - жили экипажи, ниже размещался трюм, где с потолка капала вечность, торчали кабельные трассы и жили крысы, огромные, как пантеры.

Жили они в трюме, а бродили везде. Если крыса шла по коридору мимо моряков, моряки цепенели. На крыс кидались только самые отважные.

Однажды утром на камбузе кок обнаружил в пустом котле целый выводок этих тварей: он открыл крышку котла, и они посмотрели на него снизу вверх. Кок захлопнул крышку и помчался на свалку. Там он в один миг отловил большущего бродячего кота и в тот же миг доставил его на камбуз.

Кок бросил кота к крысам и загерметизировал котел. Кот отчаянно выл. Когда через пару минут вскрыли котел, кот вылетел пулей. В котле лежали трупы. Кот задушил всех. Его можно было понять, он дрался за свою жизнь.

Кок выкинул крыс, вымыл котел и сварил обед. ПКЗ у нас финской постройки. Финны строили такие ПКЗ для наших лесорубов. Подводники - вот они те самые лесорубы, ради которых в Финляндии приобретались такие плавучие казармы.

ПКЗ шли из Финляндии на Север своим ходом. На них были: хрусталь, светильники, ковры, посуда, смесители в умывальниках, краники, различные шильдики, ручки и даже туалетная бумага в туалетах.

Как только они ошвартовались, с них украли все, даже бумагу в туалетах. Последними украли из кают цветные занавески. Занавески были из стекловолокна. Матросики сшили из них плавки. С чудовищно распухшей, мохнатой промежностью они вскоре заполнили госпиталь.

Кстати, на нашем флоте на плавказармах иногда годами живут не только подводники, но и их семьи: жены, дети и коляски.

Однажды стратегический атомоход перегоняли с Севера на Восток в новую базу. Жены, побросав все, примчались туда путем Семена Дежнева. Ну, и как это бывает, база уже есть, то есть сопки вокруг есть, а домов еще нет... пока.

Лейтенантам отвели нижние кубрики. Двухъярусные койки. Она сверху, он снизу, и наоборот. Отделились простынями. Белыми. И поехало. Сначала стеснялись, а потом повсюду стоял чудесный скрип...

Север... Север... Северный флот...

Экипаж

Мой экипаж появился на ПКЗ через месяц. Он приехал после учебы. Экипажи в те времена делились на - экипажи, которые все время учились, экипажи, которые все время ремонтировались, и экипажи, которые все время выполняли боевые задачи.

Это было очень удобно: нужно послать экипаж на учебу пожалуйста; нужно сгонять корабль в

ремонт - ради Бога; в автономку нужно послать кого-нибудь - - пошли, родимые.

Но иногда экипажи мучительно переходили из одного состояния в другое. Например, наш экипаж приехал в базу затем, чтоб мучительно перейти и стать боевым экипажем.

Разместился он на том же ПКЗ, где я квартировал, и однажды я обнаружил, что живу в одной каюте с замполитом корабля. Семьи у него рядом не было, и он сказал мне:

- Ну что ж! Годковщину на флоте никто еще не отменял, а посему полезай на верхнюю полку.

С тех пор я жил на верхней полке двухъярусной койки, а подо мной жил Иван Трофимович.

Иван Трофимович - это единственный замполит, которого я бы приветствовал стоя, остальных - я бы приветствовал сидя, а некоторых - даже лежа.

Сказать, что все остальные замполиты у меня были ублюдками, - значит погрешить против правды. Нет, ублюдками они не были, но и говорить о них как-то не хочется.

Зима и весна

Зимой и весной все подводники, мечтающие перейти в боевое состояние, от мала до велика берут в руки лом, лопату и скребок и яростно кидаются на снег и лед. Они скалывают его и отбрасывают в сторону. Так постоянно растет их боевое мастерство, и так они, совершенствуясь, совершенно безболезненно переходят в боевое состояние.

"Три матроса и лопата заменяют экскаватор", - это не я сказал, это народ, а народ, как известно, всегда прав.

Однако ие надо думать, что только матросы у нас ежедневно баловались со снежком; и седые капитаны третьего ранга, плача от ветра, как малые дети, я бы сказал, остервенело хватались за скребок и - ы-ыы-т-ь! - сдвигали дорогу в сторону.