Расстрелять

Ладно. Оружие? Так его же каждый день считают. Куда оно денется? Боезапас? Так стрельбы же были. Любой подтвердит. А случись что - всегда можно сказать, что проверяли и тогда все было на месте. Ладно.

Старпом кладет бумаги в стол и достает оттуда еще одну.

- На еще.

Нужно списать один из двух новеньких морских биноклей, позавчера полученных. По этому поводу и составлен этот акт. А вот и административное расследование, приложенное к акту: матрос Кукин, вахтенный сигнальщик, уронил его за борт. Лопнул ремешок, и все усилия по спасению военного имущества .оказались тщетны. Вахтенному офицеру - "строго указать", Кукину воткнуть по самые уши, остальным - по выговору, а бинокль предлагается списать, так как условия были, прямо скажем, штормовые, приближенные к боевым, и вообще, спасибо, что никого при этом не смыло.

Старпом находит нужным объяснить:

- Нашему адмиралу исполняется пятьдесят лет. Сам понимаешь, нужен подарок. Нам эти бинокли и давались только с тем условием, что мы один спишем. Ну, ты лейтенант, службу уже понял. Вопросы есть? Нет? Вот и молодец, - бумаги в стол. - Ну, лейтенант, тащи свою бутылку.

Он вышел от старпома и подумал: при чем здесь бутылка? И тут до него дошло: он хочет мне спирт налить.

Бутылка нашлась в рундуке.

- Разрешите? Вот, товарищ капитан второго ранга.

Старпом берет бутылку, и начинается священнодействие: он открывает дверъ платяного шкафа и извлекает оттуда канистру. На двадцать литров. Потом появляются: воронка и тонкий шланг. Один конец шланга исчезает в канистре, другой - во рту у старпома. Сейчас будет сосать. Морда у старпома напрягается, краснеет, он зажмуривается от усердия - старпомовский засос, и - тьфу, зараза! - серебристая струйка чистейшего спирта побежала в бутылку.

Старпом морщится - ему не в то горло попало, - кашляет и хрипит сифилисно:

- Вот так и травимся... ежедневно... едри его... сука... в самый корень попало, - на глазах у старпома слезы, он запивает приготовленной заранее водой и вздыхает с облегчением, - фу ты, блядь, подохнешь тут с вами. На, лейтенант, в следующий раз сам будешь сосать. А теперь давай, спрячь, чтоб никто не видел...

...Вечереет. "Звезды небесные, звезды далекие..." Город светится. Огоньки по воде. А люди сидят сейчас в теплых квартирах... От, сука...

Он вызвал рассыльного. Прислали молодого: низенький, взгляд бессмысленный, губы отвислые, руки грязнющие, сам вонючий-вонючий, шинель прожженная в десяти местах, брюки заплата на заплате, прогары разбитые, дебил какой-то: вошел и молчит.

- Чего молчишь, холера дохлая, где твое представление?

- Матрос Кукин по вашему приказанию прибыл.

- А-а, старый знакомый. Ты старый знакомый? А? Понаберут на флот...

Этот и утопил бинокль, в соответствии с расследованием. А что, такой и голову свою может потерять совершенно свободно. Как нечего делать. А бинокль завтра подарят "великому флотоводцу". "От любящих подчиненных". И он примет и даже не спросит, откуда что взялось. Все все знают. Курвы. Сидишь здесь, и рядом .ни одного человека нет, все ублюдки. И это еще, чмо, стоит. Уши оттопырены, рожа в прыщах. Чуча лаздренючая.

А ресницы белесые, как у свиньи. И бескозырка на два размера больше. Болтается на голове, как презерватив после употребления. Разве это человек?

- А ну, чмо болотное, подойти ближе. По сусалам хочешь?

Матрос подходит ближе, останавливается в нерешительности. Боится. Хоть кто-то тебя на этом корабле боится. Боится значит уважает.

- В глаза надо смотреть при получении приказания! В глаза! За подбородок вверх его.

- Может, ты чем-нибудь недоволен? А? Чем ты можешь быть недоволен, вирус гнойный. А ну, шнурок, пулей, разыскать мне комсомольца корабельного, и скажешь ему, чтоб оставил на мгновение свой комсомол и зашел ко мне. Пять минут даю.

Через пятнадцать минут в каюте рядом уже сидел самый младший и самый несчастный из корабельных политработников комсомолец - тот самый, которому доверяют все, кроме собственной жены.

Каюта заперта, иллюминатор задраен и занавешен; на столе бутылка (та самая), хлеб, пара консервов, тяжелый чугунный чайник с камбуза с темным горячим чаем (на камбузе тоже свои люди есть).

- Откуда? - комсомолец покосился на бутылку.

Небрежно:

- На протирку выдают. Положено.

- Хорошо живешь, - комсомолец вздыхает, - а вот мне не выдают, протирать нечего.

- Ничего, ты у нас вырастешь, станешь замом, и тебе будут выдавать. На протирку. Протирать будешь... подчиненным...

После первых полстакана комсомолец расчувствовался и рассказал, как сегодня утром зам орал на него при матросах за незаполненные учетные карточки. Помолчали, поковыряли консервы. Потом пошло про службу, про службу...

А старпом сегодня какой ласковый. С актами. Бинокль им нужен был. Когда им нужно, они все сладкие...

Допили. Потом был чай, а потом комсомолец ушел спать.

Он вызвал рассыльного. Подождал - не идет. Где он, спрашивается, шляется? Он позвонил еще раз, ему ответили: уже ушел.

- Как это "ушел"? А куда он ушел? Да что вы мне там мозги пачкаете? Ушел - давно бы был. Вошел рассыльный.