Расстрелять перед строем…

На фронте пили если не вес, то почти вес. Правда, в питии том было различие. Как рассказывают фронтовики, фронтовые «сто грамм» обычно давали после боя, после атаки. Оставшиеся в живых пили и за себя, и за погибших. Единственными, кто выпивал перед атакой, были всегда командиры. Им надо было вести за собой бойцов. Я уже не говорю про командиров более высоких рангов. Те пили и по поводу, и без, в зависимости от наличия.

Автор книги «Записки командира штрафбата» Михаил Сукнев более трех лет воевал на передовой, несколько раз был ранен. Дважды награжден орденом Александра Невского. Так вот что он, в частности, пишет:

«Три года пробыть на фронте — это было мало кому дано из тех, кто не поднялся выше комбатов, командиров батальонов и батарей! Месяц-два, а то и сутки-двое, и твоя гибель неизбежна!

Я уже знал свою норму — стакан водки, больше нельзя. Вино не берет, стакан на меня действовал как 50 граммов. А не выпьешь, из окопа не вылезешь. Страх приковывает. Внутри два характера сходятся: один — я, а другой — тот, который тебя сохранять должен.

Меня как-то вызвали в полк с передовой, что со мной случилось, не знаю. Вытащил пистолет и стал стрелять в землю. И сам не пойму, почему стреляю. Нервы не выдержали».

Можно предположить, что полковник Коротков в те страшные часы для него выпил не один стакан, но то, что у него сдали нервы, следует сказать однозначно. По этой причине он и начал без разбору стрелять в своих солдат и офицеров.

Судя по всему, самосуд полковника Короткова фигурировал в его уголовном деле, но, видимо, лишь потому, что он лично застрелил не одного человека. Более того, застрелил без всяких на то оснований. Сдали нервы!

З.Я. Иоффе по поводу привлечения старших офицеров к суду военного трибунала за самосуд» расправу над подчиненными говорит следующее:

«За такие дела к суду привлекали нечасто, поскольку старший офицер мог легко прикрыться приказом № 270 от 16/8/1941, дававшим право старшим командирам расстреливать в боевой обстановке на месте “паникеров, трусов, изменников и дезертиров”, за самовольное оставление позиций и так далее.

Только если было доказано, что какой-нибудь полковник убил своего подчиненного офицера или своих солдат, будучи пьяным, без каких-либо причин, продиктованных боевой обстановкой, и только ВС или командование разрешали произвести расследование в данном конкретном случае, то старший офицер мог быть привлечен к ответственности за “самосуд”. В моей практике был один такой случай.

На Кубани, командир полка, подполковник, но фамилии, кажется, Кузнецов, совершил подобное преступление. Его полк понес огромные потери, он попросил подкреплений, и ему передали усиленную стрелковую роту из только что прибывшей во второй эшелон армии свежей дивизии, сформированной в Сухуми. Рота прибыла на подмогу с большими потерями, добралась до выделенного ей участка обороны, и командир роты, старший лейтенант, оставив на позициях вместо себя взводных сержантов, пошел в штаб полка, доложить, что приказ выполнен, Пьяный комполка набросился на него со словами — “Ты трус! Почему роту оставил?!”, и старший лейтенант немедленно вернулся на позиции. Вечером не переставший “нагружаться спиртом” командир полка, вызвал к себе этого командира роты и без слов расстрелял его в штабном блиндаже, всадил в лейтенанта четыре пули из нагана. Все штабные офицеры промолчали. Наутро комполка немного очухался, чуть протрезвел, пришел в 1-й батальон полка, полез на бруствер и с криком “Вперед за мной!” пытался вести роту в атаку. Немцы моментально всех выкосили из пулеметов, и расстрелять перед строем

сам комполка, получив на первых же метрах пулевое ранение, был отправлен в госпиталь. Когда нам сообщили об убийстве старшего лейтенанта, то меня направили проводить расследование. Подполковника пришлось допрашивать прямо в госпитале. Военный Совет Армии дал санкцию на арест командира полка, и он был осужден по суду трибунала».

8

В учетно-послужной карте полковника Короткова указано, что он расстрелян по приговору военного трибунала за нарушение приказа НКО № 227—42 г. Основание: шифротелеграмма 1-го Украинского фронта вх. 951 от 16.2.44 г.

Приказ этот (от 28 июля 1942 г.) широко известен, и я не буду цитировать его полностью. Остановимся лишь на причинах его возникновения, которые четко оговариваются в этом документе.