Расстрельное время

В квартире было все перевернуто, видимо, собирались второпях. Среди брошенного и ненужного нашелся и его белый ментик, отороченный мехом. Где-то в заветных закромах разгромленной комнаты он отыскал пузырек с белым порошком-кокаином. Высыпал порцию между пальцев и одним вдохом втянул его в себя. Затем переоделся, натянул на себя ментик и в таком экзотическом виде пошел к Графской пристани.

Завидев его, редкие прохожие останавливались. Постепенно вокруг него собралась небольшая толпа. Все пытались поговорить с ним, выспросить у него их общее будущее.

Слащев охотно вступил в разговоры.

— Скажите, Яков Александрович, это конец?

— Ну что вы! Это только начало. Видите, сколько военных в порту? Я собираюсь с ними обо всем договориться. Мы высадим мощнейший десант в тылу у большевиков. Таких десантов ещё не знала военная история. Мы повернем события вспять. Да-да! Только бы мне не помешал главнокомандующий.

— Ну что вы, Яков Александрович! Генерал Врангель…

— Он трус! — Слащев не стал слушать говорившего. — Он предал Россию. И если такие, как я, не возьмут ситуацию в свои руки, мы действительно потеряем все.

И Слащев шел дальше.

В порту он попытался поговорить с солдатами. Но они не стали его слушать: волновались, торопились на погрузку.

Высланные Ниной Нечволодовой казаки из его охраны, которых Слащев оставил при беременной жене, сбились с ног, разыскивая его. Кутепов сообщил Нине, что Яков Александрович выехал в Севастополь и посоветовал искать его там.

Но его нигде не было.

Наконец появился первый след: соседи видели Слащева и рассказали о его экзотическом наряде.

Поиски облегчились. Человека в гусарском ментике видели прохожие.

Несколько кораблей, подбирали всех отставших от своих частей. Полностью загруженные пароходы отходили от причалов и бросали якорь на рейде, ожидая дальнейших команд. Ушел на рейд и пароход «Русь», где находилась Нина Нечволодова.

Слащева казаки нашли на опустевшем пирсе. Он продолжал бродить здесь, выискивая слушателей. Но им было вовсе не до разговоров с чудаком в гусарском ментике.

Наконец кто-то из казаков заметил одиноко стоящего на пирсе Слащева. Они подошли к нему.

— Ваше превосходительство, заканчивается посадка, — сказал кто-то из них. — Вот-вот отойдет последний корабль.

— Плевать! Это не имеет никакого значения, — сказал Слащев. — Я остаюсь с теми, кто не покидает Россию. Мы будем сражаться до конца.

Казаки понимающе переглянулись. Они знали: со Слащевым такая агрессия случалась после принятия излишней дозы кокаина. Тогда он становился упрямым, неуправляемым, критиковал всех и все.

— Но вас ждут, генерал. Начинается совещание, — решили схитрить казаки.

— Не желаю иметь с ними никаких дел! — решительно заявил Слащев.

— Но обсуждают вопрос обороны Крыма.

Что-то осмысленное промелькнуло в глазах Слащева.

— Где они, эти трусы, бегущие с тонущего корабля! — гневно воскликнул он. — Хочу посмотреть им в глаза! А главнокомандующий уже там?

— Все там. Ждут только вас.

Слащев позволил взять себя под руки и проводить на ледокол «Илья Муромец». Там ему сказали, что, к сожалению, совещание уже закончилось. Впрочем, Слащев на него уже не рвался. К нему подступило тяжелое кокаиновое похмелье.

— А где Нина? — капризно спросил он. — Почему ее нет?

— Она на «Твери». Вы скоро встретитесь, — успокоили его казаки.

Больше он никаких вопросов не задавал.

Его провели в пока еще пустующую каюту, уложили на койку, укрыли одеялом.

Врангель не забыл о Слащеве. Поинтересовался, где он? Ему рассказали. Главнокомандующий распорядился переправить Слащева на «Тверь» под наблюдение Нины Нечволодовой. С тех пор он больше никого не озадачивал до самого Константинополя.

Глава третья

Опоздавшие на погрузку и уже не вместившиеся на сверх меры загруженных кораблях, остатки Донского корпуса и Тереко-Астраханская бригада под командованием полковника Ковальского покинула пылающую Феодосию и пешком, верхом и на телегах, не делая даже коротких привалов, меньше, чем за двое суток прошли до Керчи. Лошадей не жалели, знали, что их все равно придется бросить.

В порту Керчи скопилось около тридцати тысяч солдат и беженцев. Но войска все прибывали.

Три транспорта — «Мечта», «Поти» и «Самара» — забрали всех. Но когда они покинули Керчь, в город пробилось ещё более десяти тысяч солдат. Они взволнованно толпились за портовой оградой, с надеждой и отчаянием вглядываясь в чистый морской горизонт.

Лишь под утро в Керчь прибыл посланный главнокомандующим ледокол «Гайдамак» и пароход «Русь». Они забрали всех, кто хотел покинуть Россию.

Когда «Гайдамак» и «Русь» покинули порт, на набережную стремительно влетела красная конница. Подскочили к самой воде. У кого-то из всадников сдали нервы, а возможно, из озорства, вскинул винтовку и выстрелил.

Капитан «Гайдамака» не оставил без ответа этот выстрел. Издалека до красноармейцев донесся протяжный и тоскливый басовитый гудок. И означал он прощание с Родиной.

* * *