Рассудку вопреки

Родители Минервы ненавидели путешествовать. Они написали, что встретятся с Блейком и Минервой в Шропшире, когда молодожены вернутся из Парижа и переедут на лето в Мандевиль-Хаус.

— Уилл всего лишь в нескольких милях от Лондона, кроме того, я напишу Стивену в Харроу. Четверо Монтроузов устроят достаточно шума, чтобы Блейкни смог понять, во что он ввязывается.

Минерва попыталась представить, как Блейкни впишется в компанию ее шумных, упрямых родственников, и не смогла. Не то чтобы ее жених излишне педантично придерживался установленных норм и правил, но разговоры между Монтроузами обычно проходили в живой и даже несколько экспрессивной манере, что совсем не походило на расслабленно-непринужденный стиль Блейка. В обществе уже привыкли к его полурассеянной манере разговора с изредка вставляемыми язвительными замечаниями.

Во время прогулки после званого обеда в Вандерлин-Хаусе Блейк показался ей вполне серьезным человеком, затем это впечатление было смазано неожиданным поцелуем в центре Беркли-сквер. Минерва, почувствовав, как при воспоминании об этом эпизоде краска смущения заливает ее лицо, озабоченно покачала головой.

Диана с интересом наблюдала за ней и пришла к верному заключению.

— Он тебя целовал?

Минерва кивнула.

— Ну и как?

— Это было приятно.

Мин даже своей сестре не хотела признаваться, насколько приятно. Что же касается странных физических ощущений, которые порой возникали у нее в присутствии Блейкни, то, безусловно, это была естественная реакция ее тела на красивого мужчину. Правда, она встречала многих красивых мужчин, и при этом у нее не возникало дрожи желания в груди, не говоря уж о возникновении подобного ощущения внизу живота. Вероятно, Блейкни был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо встречала. Ощущение казалось естественным и непроизвольным, как желание чихнуть в пыльной комнате.

— Это хорошо, что ты находишь его привлекательным. Тебе доставит удовольствие ложиться с ним в постель, а если ты будешь получать удовольствие, то и он тоже его получит. Постель — это еще не все, но взаимное удовлетворение в этом аспекте сглаживает шероховатости, возникающие в других сторонах жизни. Я всегда говорила, что расскажу тебе все об интимных отношениях и супружеской жизни, как только ты будешь помолвлена. Пожалуй, это время пришло.

— Вообще-то мне известно об этом достаточно много.

— Меня это отчего-то не удивляет. Я догадывалась, что у вас с Селией состоялось несколько интересных разговоров.

— Я еще и книгу прочитала.

В то время Минерва считала, что можно лишь посмеяться над нелепыми играми, в которые играют мужчины и женщины, описанные в книге «Истинные и замечательные любовные похождения знаменитого Питера Аретина». Два года спустя она уже не была так в этом уверена.

— Книжки — это хорошо, но у них не спросишь, когда тебе что-то непонятно. Буду с тобой откровенна. Во всем, что касается женщин, я считаю Блейка мужчиной самого утонченного вкуса.

— А вы?..

— Ни в коем случае. Самое большее, что мы себе позволили, — это пара поцелуев.

Мин кивнула с явным облегчением. Ее грядущее бракосочетание и без того сопровождалось целой чередой сложностей.

— Джентльмены ожидают, что их невесты целомудренны, — продолжила Диана. — Некоторым мужчинам также нравится, когда невесты абсолютно несведущи в этом вопросе. Им нравится играть роль наставника в спальне. Таким был мой первый муж. Но не думаю, что Блейкни относится к их числу. Чем больше тебе будет известно, тем счастливее станет ваша супружеская жизнь. — Она улыбнулась. — После хороших любовных утех мужчину можно просить о чем угодно.

В душе Минервы родилась неуверенность. Поцелуй, которым они обменялись с Блейкни, произвел на него гораздо меньшее впечатление, чем на нее.

Она думала о парламентской и уголовной реформах. О детях, которые по многу часов трудились на опасных работах, получая за свой труд сущие гроши. О парламентских голосах, находившихся под контролем герцога Хэмптона, и о его огромном влиянии. Влиянии, которым через некоторое время будет обладать и лорд Блейкни. Она думала о том, сможет ли воздействовать на своего мужа.

Минерва не привыкла уклоняться от трудностей и поэтому, выпрямив спину, произнесла:

— Думаю, мне стоит прислушаться к твоим советам.

Уильям Монтроуз, старший из братьев Минервы, был крупным мужчиной, на два или три дюйма превосходившим Блейка ростом и по крайней мере в три раза больше в обхвате груди. Его мускулы, несомненно, могли сослужить службу, когда стоило поколотить того, кто имел безрассудство заглянуть под юбки его сестры.

Блейк протянул руку и широко улыбнулся:

— Давно не виделись, мистер Монтроуз. Помнится, вы отлично боксировали. Не угодно как-нибудь встретиться со мной в клубе Джексона?

Лучше было позволить Уильяму выплеснуть эмоции в тех обстоятельствах, где быстрота реакции и точность ударов позволяли Блейку уравнять шансы.

Хмурый взгляд Уильяма смягчился, а на губах заиграла сдержанная улыбка, в которой, впрочем, таился намек на угрозу.