Рассудку вопреки

— Потому что слух о нашем браке по взаимной и страстной любви уже дошел до Парижа. Одна из дам по секрету сообщила мне, что нас стараются не беспокоить, поскольку все считают, будто вечера мы предпочитаем проводить вдвоем.

Минерва сморщила носик, а Блейк смущенно хмыкнул.

— Не волнуйтесь, я постаралась осторожно развеять это заблуждение.

— Возможно, теперь нас начнут приглашать.

— Я заметила, что отсутствие приглашений не мешает вам выходить после ужина. Но мужчины всегда могут себе позволить делать то, что им хочется.

Блейк задумался. Следовало каким-то образом поднять настроение Минервы. И не только потому, что он испытывал чувство вины перед супругой, которая откровенно скучала во французской столице, но и потому, что ему требовалась ее помощь. А судя по мрачному взгляду Минервы, на это можно было даже не рассчитывать.

К ним подошел слуга с конвертом на серебряном подносе. Взглянув на послание, Блейк приподнял брови:

— Похоже на приглашение, моя дорогая. Почему бы не прочесть записку? Возможно, вам не придется скучать сегодня вечером.

— Monsieur el madame le marquis et la marquise de Blakeney, — начала читать Минерва. — Это не из посольства и не от англичан. — Краем глаза Блейк заметил в углу листка оттиск золотой лилии. — О Боже! Это из Тюильри. Во вторник нас приглашают на прием к королю.

— В самом деле? Вот видите.

— Это не вечерний прием. Каждый вторник ровно в полдень король Луи принимает дипломатов и знаменитых иностранцев.

— Откуда вам это известно? — спросил Блейк.

— Я читаю газеты.

— А что вам известно о брате короля Карле? — успел спросить Блейк, прежде чем супруга вновь уткнулась в газету. Он провел целую неделю, посещая самые модные кафе и рестораны, которые во Франции считались эквивалентом лондонских клубов. Там он пытался завести нужные знакомства, но теперь вынужден был признать, что ему нужна помощь.

— Графе Артуа? Говорят, он не такой добродушный и беззаботный, как Луи. Граф возглавляет группировку ультра и выступает против любых либеральных реформ. Многие французы предпочли бы не видеть его на троне. Но маловероятно, что Толстяк Луи его переживет. И вот тогда мы увидим, сможет ли Карл удержаться.

То, какое воздействие оказал его вопрос на внешность Минервы, было просто поразительным. Словно некий волшебник вдохнул жизнь в замерзшие вены угрюмой ледяной принцессы, превратив ее в жизнерадостное и даже страстное создание. Голубые глаза взволнованно искрились, щеки порозовели, и пока Минерва с завидной легкостью излагала вполне серьезные и разумные мысли, меж приоткрытых губ похожего на сердечко рта сверкали жемчужно-белые зубки.

Блейк как завороженный смотрел на ее ярко-розовые губы, не в силах оторвать от них взгляд. В его голове непроизвольно поплыли картины, в которых эти губы были заняты совсем иным делом. Он постарался избавиться от своих фривольных мыслей и сосредоточиться на том, что Минерва говорила о герцоге Орлеанском и остальных Бонапартах. Ему всегда отлично удавалось воспринимать информацию на слух, а, как выяснилось, жена могла просветить его в том, что маркиз Блейк просто обязан был знать.

Она остановилась, чтобы отдышаться, и пристально посмотрела на него. Блейк давно развил в себе искусство при абсолютно незаинтересованном виде буквально впитывать услышанное. Неужели на этот раз маска вежливого равнодушия подвела его?

— Почему вас так интересует Артуа?

— Меня интересуют различные группировки, только и всего, — ответил он, словно речь шла о возможном исходе скачек или боксерского поединка.

— Пожалуй, вы впервые проявляете подобный интерес.

Минерва смотрела на него с нескрываемым подозрением.

Поскольку сам Блейк не продвинулся ни на шаг, он рассказал ей, что просил выяснить его зять.

— Это несправедливо! Вы предельно далеки от политики, но именно вам сэр Гидеон дал такое замечательное задание. А я, только потому, что родилась женщиной, должна ездить к портнихам и пить чай с посольскими дамами.

— Я надеялся на вашу помощь. Начнем наши изыскания с приема в Тюильри, поскольку я совершенно не представляю, где искать сторонников герцога Орлеанского и тем более бонапартистов.

— Не знаю, на что вы рассчитывали, не зная французского языка.

— С чего вы так решили?

— Я заметила, как вы избегаете всего, что написано по-французски. Меню на постоялых дворах, газет, даже карточек с приглашениями.

На мгновение Блейк оцепенел. Минерва дьявольски наблюдательна. Если он начнет возражать, она придет к правильному выводу: именно письменная речь его самое слабое место.

— Без вашей помощи я ничего не разузнаю, — смиренно признал он.

Минерва доброжелательно кивнула:

— Я постараюсь вам помочь. Я неплохо говорю по-немецки, а сын Наполеона живет со своей матерью в Вене. Возможно, мне удастся узнать что-нибудь у австрийцев.

— Превосходная мысль. Однако даже при моих ограниченных способностях к общению, возможно, я тоже узнаю что-нибудь у французов, с которыми буду встречаться. С вашей помощью, конечно.