Рассудку вопреки

Он быстро нацарапал записку герцогу Летбриджу, который, Блейк в этом почти не сомневался, даже не попытается разобраться в его каракулях. Общительный герцог, как и его супруга, был слишком поглощен своими амурными похождениями.

Пока Блейк писал записку, ему пришло на ум, что, по существу, именно благодаря герцогине Летбридж у него сегодняшним утром такое прекрасное настроение. Ведь если бы не эта дама, он, возможно, до сих пор не женился бы, а нынешнему повороту судьбы он сейчас мог только радоваться.

Черт побери, сегодня он чувствовал себя вполне счастливым, — во всяком случае, настроение у него было гораздо лучше, чем в любой из дней, прошедших после получения известия о болезни отца. Он чувствовал себя успокоившимся, полным сил, энергии и готовым ко всему. После ночи, проведенной с опытной и изобретательной любовницей, подобной Дезире, он обычно чувствовал себя немного утомленным. Ночь любви с восхитительной молодой девушкой, да еще и проведенная в трезвости, позволила ему заснуть счастливым и удовлетворенным.

Боже, как хорошо, что она не мучила его никакими разговорами.

Блейк с удовольствием потянулся и, откинувшись на спинку кресла, блаженно вытянул ноги. «Не очень-то по-герцогски», — подумал он. Впрочем, теперь он стал герцогом, и все, что он ни сделал бы, являлось бы герцогским по определению. Блейк удовлетворенно хмыкнул и прикрыл глаза, наслаждаясь новыми ощущениями, но тут появился Филсон.

— Кто это? — спросил он, отмахнувшись от карточки, лежавшей на серебряном подносе.

— Мистер Джеффри Хантли, ваша светлость.

В одно мгновение все очарование этого утра исчезло.

— Я не хочу его видеть.

Дворецкий смущенно кашлянул:

— Он был очень настойчив, ваша светлость. Я помню, как этот джентльмен вместе с вами приезжал на каникулы из Итона, и подумал, возможно, ваша светлость захочет увидеть старого друга.

Блейк скривился, как от зубной боли: ей-богу, он взорвется, если кто-нибудь еще хоть раз назовет Джеффри его старым другом.

— Пригласите его, — буркнул герцог.

Отца уже не было, а значит, не было особой нужды хранить свою тайну, которую он собирался, но так и не успел поведать герцогу. Тогда отчего же он согласился встретиться с ненавистным Хантли?

Настанет день, когда его перестанет волновать, знает ли мир, что герцог Хэмптон едва владеет грамотой, но сейчас этот день пока не наступил. Ему необходимо утвердиться в нынешнем положении, войти в курс дел и завоевать уважение. К тому же он не хотел, чтобы об этом узнала Минерва, время еще не пришло. Так что придется выяснить, какую новую цену собирается запросить Хантли за свое молчание, и решить, стоит ли на нее соглашаться.

— Привет, Блейк, — воскликнул Джеффри, прошмыгнув мимо дворецкого, который, возмущенно вздернув подбородок, немедленно удалился. — Или теперь я должен к тебе обращаться как к сэру Хэмптону?

Вопиющая бесцеремонность Хантли, как обычно, не знала границ. Только обладая наглостью Джеффри, человек его положения мог обратиться к титулованной особе по имени. К старому герцогу этот нахальный тип, несомненно, обратился бы «ваша светлость». Блейк не придавал особого значения обращению и титулам, однако предпочел бы, чтобы Хантли обратился к нему так, как подобает. Блейк подтянул ноги, но не встал, приняв спокойный и решительный вид, который появлялся у него, когда он садился на лошадь или оказывался на фехтовальной дорожке. Он молча ждал, когда противник продолжит.

Холодный прием, по-видимому, ничуть не обеспокоил Хантли. Блейк так и не предложил ему присесть, поэтому он, оглядевшись в поисках кресла, уселся без приглашения.

— Так теперь ты герцог Хэмптон. В прошлом году я по случаю оказался в Мандевиле на тамошнем сельском празднике, ты ведь ни разу не снизошел до того, чтобы пригласить старого друга. Оказывается, у вас там просто великолепный парк.

Когда-то Блейк искренне сожалел о том, что не может пригласить в гости своего самого близкого школьного друга, поскольку его происхождение оставляло желать лучшего. Теперь он испытывал к нему отвращение, словно Хантли одним лишь своим присутствием замарал это место.

— Ты ведь явился не за тем, чтобы поболтать о достоинствах моего поместья. Давай к делу.

— Ладно. Поговорим обо мне. Ты слышал о дополнительных выборах в Уэстборо? Я проиграл. — Хантли ухмыльнулся с неким уничижительным обаянием, которое люди всегда воспринимали как свидетельство открытости. — Я угрохал на эти чертовы выборы уйму денег, ты же понимаешь. Эти избиратели настоящие прожорливые черти, а уж как охочи до выпивки! Должно быть, опустошили за мой счет запасы целой пивоварни, но, как в конце концов оказалось, им больше пришлось по вкусу пиво другой партии.

Блейк принял скучающий вид.

— Впрочем, Лоутер обещал, что, если я проиграю в Уэстборо, мне подыщут округ попроще, но все же я крепко поиздержался на этих выборах.

— Интересно, что бы они сказали, если бы узнали, откуда у тебя деньги?

— Я сказал Лоутеру, что мне повезло в картах.

— Повезло?

— Ты намекаешь, что я смошенничал тогда, играя в пикет?