Рассвет

Пока еще у нее получалось говорить спокойно. С каждым вдохом, с каждым ленивым перекатом беспросветной темени спокойствие таяло, как шарик мороженого на раскаленном асфальте. Кирилл принялся с силой трясти ручки дверей. Звенела цепь, подпрыгивал замок, но вместе они не давали двери открыться, и в этом позвякивании Свете слышалось нечто издевательское.

– Ну же, Виталий, откройте нам, – она сорвалась, толкнула толстое противовандальное стекло ладонями. – Открой сейчас же! Впусти нас, трус!

В мерцающем аквариуме Виталий замотал головой, отступая на шаг. Механически, кажется, даже не замечая того, что делает, он вынул из кармана платок. Медленно развернув ткань, приложил ее окровавленной стороной к лицу, закрыв губы и нос. Свете стало не по себе. Странное поведение Виталия не вставало в один ряд с местными сверхъестественными чудесами. Даже на фоне царящего кошмара оно выглядело по-настоящему безумно и внушало неподдельный страх.

Дверь снова ударилась, загрохотала цепь. Кирилл попытался выбить ее плечом и теперь потирал ушибленное место. В тамбуре Виталий возил по губам платком, размазывая кровь – Светину кровь, – и вдыхал ее медный аромат. Черный лес хохотал, гулко ухал совиными глотками, хрустел сухим валежником. Мрак кружился уже совсем близко. Как бешеная дворняга с оскаленной, перепачканной пеной пастью, он кидался из стороны в сторону, обжигаясь о фонари. Обвивался вокруг них, взбирался по столбам и душил, делая еще один кусок мира частью себя. Пока что мрак старательно притворялся, будто его мало интересуют жалкие напуганные людишки на крыльце монументального старого здания. Вот только это показное безразличие не могло обмануть Свету. В глубинах черного занавеса она угадывала стрекот саранчи, и крысиный писк, и волчий вой, и змеиное шипение, и тысячи тысяч иных жутких звуков, совокупностью своей порождающих неимоверную какофонию – голос Твари-Без-Лица. Владыки царства снов, что преследовал и, возможно, убил ее брата.

– Надо бежать! – Оцепенение слетело, когда Кирилл гаркнул Свете в самое ухо. – На той стороне, с торца, там машины наши! Доберемся и уедем!

– Куда уедем, если это сон?!

– Не важно! Главное, подальше от этого!

Кирилл мотнул головой в сторону обсидианового протуберанца, вялой плетью сползающего к подножию крыльца. Щупальца ночи проголодались и тянулись к еде. Аргумент выглядел внушительно, и Света кивнула. Решимость встать против кошмара, пусть даже в одиночку, развеялась без следа. «Поганец Лаберин! Легко давать советы, сидя в тепле и безопасности! А попробовал бы ты сам пройти со своими пациентами… Небось бы в штаны наложил», – зло подумала Света.

Она до боли закусила губу, когда, зацепившись за эту мысль, к ней в голову постучалась еще одна, неожиданная и пугающая. Вкрадчиво, по-змеиному, мыслишка эта заползла в самый центр внимания и разлеглась там, шипя и отравляя все вокруг. «Именно потому Лаберин сюда и не ходит, дура ты этакая! Что ему стоило погрузиться вместе с вами, провести, поддержать? Но он не пошел. Почему? Ответ очевиден, святая наивность! Потому что здесь небезопасно! Возможно, здесь тебе действительно не грозит ничего серьезного, но… у тебя уже зажили следы от когтей? Лаберин знает, что ты подозреваешь его в каких-то темных делишках. Ты сама пришла к нему – ах, мой бедный братик ходил на ваши лекции! И теперь он избавится от тебя. Быстро и эффективно закроет тебе рот. Потому что никто не поверит показаниям сумасшедшей!»

Колени сделались ватными, и ноги подкосились. Вероятно, она побледнела, потому что Кирилл подхватил ее под руку и потащил вниз, перескакивая через ступени. Спотыкаясь, чудом держась на ногах, Света летела за ним. Она почти ничего не соображала, и к счастью. Поддерживаемая Кириллом, она, не заметив, миновала голодную тьму, липнущую к самой кромке фонарей.

Залихватски, по-разбойничьи взвыл ветер. За доли секунды набрав ураганную мощь, обрушился на беглецов, стараясь смести, размазать по камням, изничтожить. С оглушительным треском рухнуло сломанное дерево. За ним еще одно. В воздухе закружился водоворот из веток, листвы и мусора. Толстый сук с острым концом плашмя ударил Кирилла в плечо, едва не пронзив насквозь.

Одна мысль терзала Свету: она сама, своими ногами пришла к человеку, из-за которого, возможно, погиб ее брат. Что случится с ней после пробуждения? Она тоже шагнет из окна, как Антон? Или вскроет себе вены в теплой ванне? А может, бросится под электричку? А над всем этим с хохотом носилась мысль совсем уж безумная – не когда, а если! Если она проснется!

Бездумно глядя вслед убегающим, Виталий засунул в рот платок и теперь рассасывал его, точно младенец-переросток. Мольбы и стоны не поколебали его. Он попросту пропустил их мимо ушей. Трус? Эта глупая белобрысая сучка назвала его трусом? Пусть так! Подобно маленьким детям, эта парочка слепа. Они не видят и сотой доли того, что видит он. Они не испытали и тысячной доли тех ужасов, что выпали ему.