Рассвет

С фонариком вообще вышло странно. Когда предатели бросили ее возле торгового автомата, один на один с тварью, разделавшей Лаберина, Лилю парализовало. Она не могла сдвинуться с места. Не могла даже раскрыть рот, чтобы позвать на помощь. Поэтому, когда темнота ожила, ласковым языком слизав оторванную профессорскую голову, все, что смогла сделать Лиля, это спрятаться в камере хранения.

Там, поминутно оглядываясь на дверь, она начала раскидывать ящики в надежде найти хоть что-то, хоть что-нибудь, хотя бы фонарь, чтобы не было так страшно! И стоило подумать об этом, как под очередной грудой ящиков она наткнулась на черный пластиковый корпус с прорезиненной кнопкой-переключателем. Тогда же она решила, что раз кто-то забыл здесь фонарь, то не исключено, что забыли еще что-нибудь. Ключи, например…

Желтый луч замигал, сжался. Озлобленная Лиля треснула по корпусу раскрытой ладонью. Пронзила угрожающим взглядом, треснула еще раз и еще. Потухшая было лампочка разгорелась с новой силой, выстрелила в темноту узким снопом света. Так-то лучше!

Лиля не боялась темноты. Черная Тварь-Без-Лица осталась в институте, отрывать головы предателям, а в местных лесах вряд ли водится что-то крупнее лисицы. Но без фонаря отыскать выход на дорогу будет не в пример сложнее. Строго говоря, дорога уже должна была появиться. Убегая, Лиля сознательно не углублялась в заросли, держалась кромки. Теперь же она не могла взять в толк, как ее угораздило забраться так далеко, что не видно даже институтских огней.

Как назло, опять забарахлил фонарь. То принимался мигать часто-часто, то надолго погружал все во тьму. То ли возомнил себя стробоскопом, то ли передавал в космос зашифрованные морзянкой сигналы. Лиля постучала им о ладонь. В ответ фонарь обиженно моргнул в последний раз и выключился окончательно. Попытки реанимировать его ни к чему не привели. Лиля била фонарем о бедро, стучала снизу и сверху, щелкала переключателем. Даже раскрутила корпус и, едва не потеряв в темноте, вытащила и вновь вставила батарейки. Тщетно.

Раздражение быстро переросло в злость, а из ее тлеющих углей пожаром полыхнула ярость. Лиля постучала фонарем о ствол ближайшего дерева, кажется, березы. Не получив результата, закричала и ударила с размаху так, что корпус разлетелся в щепки. Пластиковая «розочка» в руке ощетинилась острыми осколками. Навалилась чугунная усталость. Руки повисли плетьми. Батарейки из раздолбанной рукоятки выпали в траву, как внутренние органы выпотрошенного трупа. Следом полетела и сама рукоятка.

Прислонясь к березе спиной, Лиля долго сидела в прострации, обхватив колени руками. Адреналин схлынул, оставив опустошение и слабость. Адреналиновый отходняк – так называл это состояние ее муж, Костя. Он любил всякие опасные штуки типа сплавов на порожистых реках, прыгал с моста с привязанной к ногам веревкой, так что знал, о чем говорил. Какая ирония: любил риск, а умер дома, в постели!

Вспомнив о муже, Лиля всхлипнула. Прочь, прочь глупые мысли! Не хватало еще расклеиться окончательно! Надо вставать, надо идти! Костя бы пошел… Он был боец, не терялся в экстремальных ситуациях, а в лесу вообще чувствовал себя как дома. Костя…

Слезы все же нашли дорожку, потекли, размывая грязь на испачканных щеках. Лиля размашисто вытирала их ладонями, понимая, что делает только хуже. Тушь и макияж наверняка растеклись. Наверное, она выглядит как побитая проститутка, но кому какое дело, если ты в лесу, а ночь настолько темна, что и звезд не видать.

Собрав последние силы, Лиля отлипла от приютившей ее березы и пошла в темноту, наугад. Сперва она пыталась ощупывать воздух перед собой, но вскоре бросила это бессмысленное занятие. Какое-то естественное освещение в лесу все же имелось. То ли гнилушки испускали слабое свечение, то ли сами деревья, но уже после сотни-другой шагов Лиля уверенно обходила покрытые мхом стволы, перебиралась через бурелом и вообще ставила ногу на лиственный ковер без опасения сломать ее.

Вскоре она заметила, что понизу, практически достигая коленей, колышется белесое марево. Туман наполз бесшумно, разлился, заполняя собой все ложбины, впадины и мелкие овражки; воздух же странным образом оставался сухим. Лиля купалась в нем как в парном молоке. Белая простыня напоминала дым, рвалась клочьями, скручивалась завитками. Ощущая себя героиней старой сказки, Лиля брела сквозь туман, едва касаясь пальцами шершавой коры.

Конечно, она упала. В темноте, в чаще, окутанной белой ватой, это был всего лишь вопрос времени. Нога зацепилась за какой-то корень, и Лиля, едва успев выставить руки перед собой, ухнула в туман с головой. От испуга она втянула воздух полной грудью. Легкие разодрал жесткий кашель. Туман походил на дым куда больше, чем казалось вначале. Даже запах у него был какой-то странный. Смутно знакомый.