Рассвет

– Я не уверена, что быстро со всем справлюсь. Наверное, мне придется провозиться пару часов, – до чего же он непонятливый!

– Что это за дело такое? – удивился Макс, по-прежнему не сводя глаз с экрана телефона.

– Мне нужно в огороде грядки прополоть, – солгала я.

– Грядки прополоть? – удивился Макс. – Сейчас?

– Да, – кивнула я, заливаясь румянцем.

– Ну, если грядки, то … – замялся Макс, – тогда я пойду.

– Да-да, – кивнула я, радуясь, – тебе лучше уйти домой. К тому же я хотела потанцевать у зеркала и попеть.

Что-то в лице Макса изменилось после этого на секунду, а потом он снова стал моим обычным братом и с улыбкой ушел домой. Что-то мне показалось в его улыбке другим, но я быстро выбросила это из головы. Как можно быстрее, пока солнце не приблизилось к горизонту близко-близко, я набрала Елизару сообщение с предложением прийти в гости и поговорить. Ренуар с радостью принял мое предложение, пообещав прийти, как только освободится. Началось мое ожидание.

Пока я точно знала, что Ренуара ждать не стоит, я быстренько привела себя в порядок, сделала пару дел по расписанию и пошла танцевать перед зеркалом. Я люблю танцевать перед зеркалом, этакое кривлячество для одного зрителя. Подобное развлечение помогает раскрепоститься и лучше овладеть своими движениями и мимикой. К тому же когда еще можно спеть на огромной сцене свою любимую песню?!

Прошел час, а Елизара все не было. Я уже устала скакать перед зеркалом, устала орать во все горло песни моих любимых рок-групп и с тяжестью плюхнулась на пол, допевая последний куплет песни "Let the flames begin" Paramore из альбома "Final Riot". Тот час прошел для меня быстро, а когда я устало легла на пол, почувствовала, что время замедлилось. Минуты стали равняться часам. Мне было тяжело удержаться перед соблазном и не спросить у Елизара, долго ли еще ждать. Я не хотела казаться навязчивой, не хотела убивать свою независимость, пусть она давно уже мертва.

Спустя полчаса ожиданий я решила занять себя физическим трудом. Курицы во дворе потихоньку заходили в курятник, теленок вел себя тихо и, скорее всего, уже заснул, лошадь не подавала никаких признаков жизни, а кошки лениво лежали на заброшенной собачьей будке, в которой когда-то жил наш старый любимый пес. Эта тишина начала надоедать мне, поэтому я решила нарушить покой моих питомцев, накосив им свежей травы в овраге.

В 2008 году кукамайка и кукащей продали свою любимую красную корову – у них глаза были на мокром месте. Бабушка была так подавлена, что ее грусть передалась и мне, к тому же я была маленькой, и вся живность нашего двора казалось мне живой и имела такие же права, как и люди. А что им оставалось делать? Кукащейка не мог в одиночку накосить сена корове и лошади, и от первой пришлось отказаться. Вот поэтому коровы у нас теперь не было.

На высоких иоковских холмах, там, откуда вставало солнце, в сторону деревни потекло стадо овец, подгоняемое пастухами. Глупые овцы потоком неслись в овраг, чтобы, перейдя небольшой участок Безымянки, как обычно, встать перед родными воротами и, долго в них вглядываясь, осторожно зайти в родной двор. В деревне поднимутся тучи пыли, оседающие потом на траву, а по утру сползающие обратно на землю вместе с росой.

После овец по обычаю в деревню спускаются медленно коровы, останавливающиеся на речке, чтобы утолить жажду. Коров гнать не так сложно, они хоть и бывало, по рассказам Макса, убегали в заросли ив, но всё же возвращались потом в общий поток буренок. За непослушными коровами иногда спускались к реке их хозяева или ребятишки, чтобы привести их домой без лишних приключений. Нам с нашей коровой везло: она всегда шла домой намеченным курсом, не сворачивая ни в заросли, ни на другую улицу. В те времена бабушка очень гордилась нашей кормилицей.

Солнце уже коснулось горизонта. Желтый дневной цвет изменился на оранжево-алый. Овраги постепенно темнели, а на востоке медленно поднялась ночная синева. Елизара не было.