Рассвет

Выбрав место повыше, они принялись сооружать хижину. Строительство велось с таким расчетом, чтобы хижина продержалась по меньшей мере несколько дней. Стены решено было не делать, только каркас из срубленных деревьев и крышу. Под таким навесом можно было развесить гамаки или расположиться на циновках, раскинутых на охапках листьев и ветвей. Хижина вышла достаточно просторной и могла укрыть от дождя всех до одного. Для того чтобы застелить крышу, были использованы тенты из непромокаемого материала, которые были предусмотрительно взяты некоторыми из них с собой. После того как с постройкой хижины было покончено, ее пол начисто вымели от палой листвы, веток и мха.

Довольно попотев над добычей огня с помощью лука, который захватила с собой Леа, Врей ухитрился разжечь костер, но когда его труды увенчались успехом, он поклялся, что никогда больше в руки не возьмет этот проклятый предмет.

— На руках живого места не осталось, — объяснил он.

Кроме того, у Леа оказалась кукуруза, которой она запаслась на общественном огороде. Уже начали опускаться сумерки, когда кукуруза и принесенный Лилит ямс были зажарены на углях. Все это было съедено вместе с остатками плодов хлебного дерева. Пища утоляла голод, хотя и не отличалась большим вкусовым разнообразием.

— Завтра мы займемся рыбной ловлей, — сказала своим спутникам Лилит.

— Без удилища, крючка и лески? — удивился Врей. — Как же это возможно?

Лилит улыбнулась.

— Вот именно — без всего этого. Вопреки тому, как вы, может быть, думаете, оанкали не наделили меня способностью убивать все, к чему я прикоснусь, поэтому единственная рыба, которую я могла надеяться добыть, водилась на мелководье или в маленьких притоках реки. Я сделала острогу: срубила молоденькое деревцо, заострила один его конец, обожгла острие на огне, чтобы оно стало твердым и научилась бить этой острогой рыбу. Под конец у меня начало получаться — каждый раз я добывала себе приличное количество рыбы на обед.

— А не думала попробовать то же самое с луком и стрелами? — поинтересовался Врей.

— Я пробовала, но у меня лучше получалось с острогой.

— Я попробую и острогу и лук, — сказал он. — Или, может быть, попытаюсь смастерить удилище из того, что здесь найдется. Завтра вы отправляйтесь на поиски остальных, а я займусь рыбалкой.

— Мы займемся рыбалкой, — поправила его Леа.

Улыбнувшись, Врей пожал Леа руку — потом быстро, почти так же рефлекторно, отпустил ее ладонь. Его улыбка угасла и он принялся смотреть на огонь. Лилит отвернулась и устремила взгляд в темноту леса.

Потом быстро и внимательно взглянула на Леа и Врея. Что произошло между ними? Мимолетная размолвка — или нечто большее?

Внезапно полил сильный дождь, ни одна капля которого не попала на них — они сидели в сухости и слушали однообразный усыпляющий шум ливня. Спасаясь от дождя, к ним в хижину устремились насекомые, принявшиеся кусать их и бросаться на свет и гибнуть в огне костра, снова разведенного для комфорта и тепла, после того как ужин был приготовлен и съеден.

Привязав свой гамак к двум бревнам, образующим крышу, Лилит улеглась. Рядом с ней повесил свой гамак Джозеф — так близко, чтобы между ними не смог больше никто устроиться. Но к ней он так и не прикоснулся. Они были не одни. Она и не ожидала того, что они займутся здесь любовью. Но вот то, что он так и не прикоснулся к ней, даже не подошел, неприятно укололо ее. Протянув руку, она дотронулась до его щеки, приглашая повернуться к ней.

Но Джозеф не повернулся, напротив, он отпрянул от ее руки. И что хуже всего, если бы не отпрянул он, то отдернула бы руку она. Ощущение от его кожи как-то изменилось, став непонятным образом отталкивающим. Никогда до сих пор, пока между ними не появилось Никани, такого не было. Близость Джозефа всегда доставляла ей огромное удовольствие. Его общество было подобно глотку воды после долгой жажды. Но потом появилось Никани. Появление оолой внесло в отношения между ней и Джозефом ту особую двойственность, являющуюся наиболее чужеродной чертой жизни оанкали. Неужели такая тройственность отношений так глубоко смогла пропитать их тела, что превратилась в неизбежную необходимость и их человеческого существования? Если это так, то что им теперь делать? Как жить дальше? И смогут ли они когда-нибудь избавиться от этой зависимости?

Для того чтобы принять участие в воспроизводстве нового поколения, оолой требовалась женская и мужская особи, причем никогда среди оанкали не шла речь о парном контакте между мужчиной и женщиной — никто не нуждался в этом и не желал этого. Никогда женская и мужская особи оанкали не прикасались друг к другу для совершения сексуального действа. Для оанкали это было нормально. Но для людей это было невозможным.

Снова протянув руку, она сжала ладонь Джозефа. Рефлекторно он попытался высвободить руку, но потом, очень быстро, сообразил, что что-то идет не так. В течение долгого, неприязненного для них обоих мгновения он отвечал ей понимающим пожатием. Но в конце концов она вынуждена была убрать свою руку, дрожа от отвращения и облегчения от того, что мука кончилась.

6