Рассвет

Недалеко от уезжавшей и торопящейся куда-то группы Берена, прибывший Кер Белоголовый, отправил подальше от глаз Сая Альвера кучку пришедших с ним, подвыпивших незадачливых защитников.

Переговорив с Кужгуями, он подошел к Шангуру. Невозмутимый кхандец, стоящий в сторонке, все это время полировал куском замша свои клинки, словно стирая невидимое пятнышко.

Кер, глядя на Шангура спросил его, предугадывая возможный ответ:

— Ты зачем меня искал, кхандец?

— Да я хотел быть в вашем отряде, если буду, достоин этой чести. Мне сказали, куда придти в «Красном колпаке».

Кер подсознательно поправил его:

— В «Красной шапке». Считай, ты уже принят. Если бы ты не пришел вовремя, лесные братья не устояли б. Условия оплаты, тебе разве не интересны!?

Кхандец с достоинством ответил Керу:

— Я был в дворцовой сотне, личной охраны эмира Таньшана Абора и получал от него 20 золотых дирхемов в год.

Немало удивленный услышанной суммой золота, Кер не смог удержаться от вопроса:

— Что же, тебя, не устраивало на богатой и безопасной должности охранника эмира Таньшана?

Кхандец помолчал, сжал кулаки и, глядя на Кера, сказал:

— Несколько лет назад, Триада убила моего наставника Ибн-Сина, когда он собирал лечебные травы для своих снадобий. В предгорье он наткнулся на один из молодых отрядов Триады и был безжалостно убит ими.

Я поклялся Солнцу, что его смерть не останется неотомщенной. Сорвать священный ритуал Триады, что может быть праведнее для мести?

— Ты был учеником самого Ибн- Сина!?

Кер, поклялся про себя, ничему не удивляться.

Имя знаменитого ученого и целителя было известно всему обитаемому миру, и его смерть была потрясением, и была еще одним звеном из цепочки бесчисленных преступлений Триады.

Эмир Абор, бывший имперский легат, владыка Таньшана, хорошо знал, за что платил. Ученик Ибн-Сина стоил таких денег. Благосостоянию жителей Таньшана завидовала вся Раввена, кроме Слуг Народа разве что.

— Честь имел я учиться у него, познавать свойства тела человека и его лечение!

Кер не смог удержаться от подковырки:

— Да, я вижу ты учился не только исцелять, вон сколько «степняков» покрошил!

— Человек, воспитывающий волю и искусство тела воина, способен и отточить свой разум! — с достоинством ответствовал Шангур.

Кер лишь недовольно проворчал:

— Это тебе к Тидеру, он у нас тоже большой мастак языком почесать.

Глава 23

Стая хищников способна из любого, вырастить яростного зверя.

В полу версте от одного из районов Мориты, непритязательного Беличьего Дола, населенного преимущественно беднотой, за самой крайней хижиной, начинался и тянулся шагов на двести, глубокий Алый овраг.

Алым его прозвали за буйное цветение, ранней весной, тюльпанов, когда крутые склоны оврага были усеяны яркой пеленой цветов.

Эпарх Мориты, Луган Курчавый, давно грозился засыпать его, чтобы выстроить на этом месте новые постройки и продолжить далее улицу Беличьего Дола.

Он принялся предварять свои грандиозные, далеко идущие замыслы в жизнь. Туда даже успели провести временную грунтовую дорогу. Несколько дней продолжались земляные работы, десятка два повозок, запряженные турами, возили песок и ссыпали его в овраг.

Застройщик, Сай Хард, нанятый правлением города, с энтузиазмом взявшийся за нелегкое дело, был порученным и пользовался полным доверием эпарха. Он бойко принялся за работу, наняв раввенцев — поденщиков и дав им распоряжение о засыпке оврага.

Взяв в казне города немалую сумму денег, за дальнейшее выполнение земляных работ, Сай Хард скрылся в неизвестном направлении, оставив заказчика с носом. Если бы он, перед своим внезапным исчезновением, поделился с главой города, то естественно, все бы ему сошло с рук.

Эпарх Луган, разозленный изменой подельника, сумевшего объегорить его, нечистого на руку, и лишив его законной доли, объявил на него розыск. Получив известие от том, что беглый Сай объявился на недосягаемом, для всех охотников за головами, Железном Острове, эпарх пришел в ярость и огласил за его голову баснословную награду.

О бедных подряженных работниках, работавших на засыпке оврага и оставленных без жалования, никто в этой суматохе поднятой эпархом, даже и словом не упомянул.

Теперь, на дне покинутого городом и позабытого оврага, освещенные лучами полного и ясного диска бесстрастной луны, копошилось несколько людей, оставив наверху свою повозку.

Место было глухое, лишь раз в году, ранней весной, оно оживало. Цветы срывали и уносили охапками на празднование торжества Солнца над тьмой, чтобы ими разукрасить алтари в храмах. В остальное время года, лишь изредка, детвора играла в овраге в «варнаков и стражников», с упоением гоняясь друг за другом

Сейчас красных цветов не было, но багрового цвета, все равно хватало с лихвой.

На самом дне оврага возвышались несколько вкопанных столбов, на которых были распяты тела детей.