Рассвет

Вот только скоростешки бы добавить не мешало, ведь даже прилагая максимум усилий, мое движение выглядело скорее как торопливое ковыляние с активным использованием плазмера в качестве трости. Пошла последняя минута до взрыва и, зная конкретный срок прекращения этой гонки, я выкладывался по полной. Радиус поражения от предстоящего взрыва должен быть колоссальным, и чем дальше я буду находиться от его эпицентра – тем лучше.

Откуда появлялись силы продолжать движение, для меня являлось полной загадкой. Наверное, это и было пресловутое “второе дыхание”, которое открывается только в трудную минуту, причем далеко не каждый раз, когда это нужно. Хотя в действительности, возможно ситуация обстояла намного прозаичней. Существовала еще одна серьезная угроза, вполне способная опередить момент взрыва. Успев неоднократно убедиться в профессионализме командира оперативной группы, я был уверен, что он не хуже меня знает о количестве времени, оставшегося до взрыва, и исходя из этих данных, сделает правильные выводы. Убедиться в отсутствии реакции со стороны моего недавнего заслона, много времени не займет. И преодолев просеку, вся свора кинется по моему следу.

Хотя местность вокруг преобладала каменистая, площадку под орбитальные плазмеры тщательно выровняли, вследствие чего участки почвы, как острова, выделялись на каменистой основе. И, несмотря на то, что я старался их обходить, но иногда другого пути найти не удавалось. Следы на таких участках я оставлял прямо “приходи кума любоваться”, и сопутствующий им отпечаток приклада недвусмысленно указывал на мое состояние.

– Капель крови для полноты картины не хватает – хмуро отметил я, бросив однажды взгляд на оставляемое палево.

Но половина минутного срока уже истекла и судя по неумолимо тающим секундам предпоследней четверти пришла пора делать финишное ускорение. Мысленно настроившись на сигнал старта с наступлением последних пятнадцати секунд, я рванулся вперед, вытягивая из полумертвого тела остатки сил. Последние секунды до взрыва застали меня на расстоянии нескольких сотен метров от ближайших плазмеров. Впрочем, искать укрытия у их основания я и не планировал. Неизвестно как они закреплены и оказаться раздавленным собственным укрытием выглядело, как злая ухмылка судьбы.

Оставалось встречать ударную волну в чистом поле, возлагая все надежды на прочность Камуфляжа, который я так и не удосужился снять. Свои защитные функции он исполнял добросовестно, что наглядно продемонстрировал при последнем ранении. Теперь ему предстояло выдержать более массированную атаку, правда, не несущую элементов воздействия плазмы.

Чувствительный толчок глубоко под ногами едва не лишил меня равновесия. Но все же выстояв, я по инерции сделал еще несколько шагов, когда земля, содрогнувшись в чудовищной конвульсии, безжалостно сбила меня с ног. С нескрываемым облегчением, я упал лицом вниз, абсолютно безграмотно развернутый ногами, а не головой к эпицентру взрыва. Оставалось лишь жалеть о выброшенном шлеме от Камуфляжа, потому как его задняя часть предоставляла серьезную защиту. Но изменить произошедшее мы не в силах, зато вольны влиять на настоящее, поэтому как только я закончил тормозить руками в процессе падения, я закинул их за голову, защищая шлем.

Это были мои последние осознанные действия, вследствие того, что изможденный организм и перенапряженная психика разом отказались повиноваться, как только к ним перестали предъявляться какие-либо требования. Поэтому общий тонус можно было классифицировать, как глубокий ступор, причем, если связь с реальностью и сохранилась, смысл происходящего куда-то терялся. Хотя то, что творилось вокруг, и в здравом уме вряд ли поддавалось осмыслению. Атакуя бесчисленной массой, с неба валился град камней, и судя по протяжному железному вою, после очередного сокрушительного сотрясения, далеко не все громады плазмеров остались на прежних местах.

Постепенно все стихло и каким-то чудом неповрежденное тело осталось лежать на земле, прибывая в состоянии полной отрешенности, словно пытаясь перезагрузить систему. Но больше это напоминало сохранение параметров и чтобы вновь обрести возможность двигаться, предстояло перезапустить все системы организма.

Первые секунды тишины зачаровывали от состояния покоя и умиротворения, вошедших в измотанную от суетности жизни душу. Но блаженство от созерцания вселенной бесцеремонно прервала моя неуемная деятельная натура, категорично требующая начинать приходить в себя. Но неожиданно данная задача оказалась труднодостижима, поскольку мозг, как неотъемлемая часть организма, продолжал поддерживать общий бойкот. И усилия одной личности оказалось явно недостаточно, чтобы вновь обрести связь с реальностью.