Рассвет

И опустился на Кривочки рассвет, тусклый, тяжелый, похмельный. Торговый центр «Прометей» был словно разворошенный опустевший улей, куда злые дети накидали спичек. Высокие окна оказались выбиты, из нескольких тянулись к хмурому небу бледные струйки дыма, разбитые витрины опасно поблескивали кривыми стеклянными клыками. Так жалко выглядел «Прометей», что казался точно покосившимся на один бок. Да и весь город целиком очень походил на разгромленный торговый центр. Притихшие дома зияли выбитыми окнами – будто вылупились друг на друга ошалелыми глазищами. Кое-откуда поднимался кверху дым, словно город кровоточил дымом в низкое небо. Словом, не отпускало впечатление, что Кривочки, оправдывая свое название, подобно «Прометею», сильно накренились набок.

И толпились вокруг «Прометея» растерянные, измотанные, обалдевшие люди, многие молчали, озираясь и поеживаясь, некоторые шепотом переговаривались. И теперь уже совершенно невозможно было с точностью определить: кто из них погромщики, а кто защитники. Буйный хмель развеялся с первыми лучами желтого солнца, и люди стали сами собой. Витязи вытаскивали из здания стонущих раненых, выносили и выводили истомленных долгим страхом осады женщин и детей. Кое-кто из кривочцев сунулся помогать им. Таких не отгоняли.

Безобразия закончились сами собой, как-то сами по себе сошли на нет – как только на улицах стало светлее. Кто знает, может быть, до рассвета второй этаж «Прометея» и был бы захвачен обезумевшей толпой, но ход сражения переломила подоспевшая подмога в лице Нуржана, Усачева, Артура и Мансура. Маленький этот отряд, до того как ворваться в торговый центр, очищающим тайфуном прошелся по кривочским улицам, разметая вправо-влево взвинченных безнаказанностью мрака погромщиков.

И теперь, когда истаяла Великая Тьма, в Кривочки, оглашая стылый, пахнущий гарью воздух пронзительными, словно звон запоздавшего будильника, сиренами, ворвалась полиция и ОМОН. Только служебные автомобили подкатили к «Прометею», кривочцы зашевелились. Кое-кто кинулся наутек, но большинство испуганно замерли – верно, боясь привлекать к себе внимание резкими движениями.

Полицейский полковник, пузатый, злой, краснолицый, полупьяный, в расстегнутом кителе, буйно матерясь, закружился у распахнутых дверей главного входа в торговый центр.

– Которые тут погромщики?! – орал он, пряча вину за служебным рвением. – Кого хватать?!

Горожане предусмотрительно убирались с его пути, прячась за спинами друг друга.

– Кто вообще тут главный? – несколько растерялся полковник. – Где ваша администрация?.. Эй, парень! – схватил он за рукав первого попавшегося. – Кто тут главный у вас?

Первый попавшийся оказался Женей Сомиком.

– Кстати, да, – остановился Сомик. – А где Олег? – спросил он у Мансура, который выносил к машине «скорой помощи» двух обморочно побалтывающихся на его могучих плечах девушек в блестящих, как чешуя, праздничных платьях.

– Олег?.. – переспросил Мансур. – Да ты же не знаешь ничего…

Так и не добившись ответа, полковник переключился на Пересолина, который с изможденно-безучастным видом курил, сидя на перевернутой машине:

– Слышь, мужик, я не понял, кого тут хватать-то?

Евгений Петрович выглядел осунувшимся, точно за последнюю ночь похудел на десяток килограммов. Усы его поблекли и свисали над губами тряпочкой. Куртка понизу была сильно обожжена.

– А меня хватай, – равнодушно предложил он.

– В смысле?! – воззрился на него полковник. – А ты кто такой будешь?

– Мэр, – коротко ответил Пересолин.

– А?.. – совсем запутался полковник.

Пересолин выплюнул сигарету. И потянувшись за новой, посмотрел мимо полковника на своих подопечных кривочцев, которые, сгрудившись по кучкам, поглядывали, в свою очередь, на своего мэра со страхом и надеждой. Как набедокурившие дети.

– Меня, говорю, хватай, – повторил Евгений Петрович. – Я тут главный, значит, я и отвечать буду…

– А? – переспросил снова полковник.

– Иди похмелись! – вдруг разозлился на него Пересолин. – Стоишь, «акаешь» болванчиком, опти-лапти!.. Где раньше-то был?

Пузатый полковник впал в ступор. Красное лицо его распухло еще больше. Так и не определившись, как отреагировать на такой выпад, он отошел от мэра приставным шагом, пробурчав:

– Сами разбирайтесь…

– Сами разберемся… – пробормотал Пересолин.

Полковник отбежал к своим, где снова принялся орать, размахивать руками, распоряжаясь относительно оцепления.

– Всех задержать! – голосил он. – Переписать и допросить!

Полицейские разворачивали рулоны желтой ленты. ОМОН втянулся в машины, откуда тут же повалили клубы табачного дыма. Кривочцы, не успевшие вовремя ретироваться, сильно забеспокоились.

Небольшая группа витязей, среди которых были Сомик, Нуржан и Мансур, покинула торговый центр. Полицейские остановить их не посмели.

Пересолин проводил витязей тоскливым взглядом, пошарил в пустой сигаретной пачке, смял ее в кулаке, уронил…

Группки кривочцев, сжимаемые лентами оцепления, слились в одну толпу, подвинулись ближе к мэру. Толпа выдавила из себя деда Лучка и Гаврилу Носова.