Рассвет Ив

Он стоял в стороне, часто дыша через рот, глаза не отрывались от моих окровавленных рук.

Ожесточенная дрожь сотрясала меня, моя кожа покрылась потом и похолодела. «Я не хочу умирать».

— Не дай им изнасиловать меня, пожалуйста, — слезы переполнили мои глаза. — Позволь им осушить меня, но не давай им… снимать с меня одежду.

Он издал низкий, полный боли рык, клацнув клыками как двойными лезвиями.

— Я не могу подойти ближе. Не могу!

Если он меня укусит, это не имело значения. Почему он переживает? Может, он не хотел быть частью этого, даже если Салем никогда не узнает.

Один из гибридов присел, склонив голову и принюхиваясь к воздуху.

— Это уловка, — голос гибрида охрип от голода, выражение сделалось хищным. — Ты что-то скрываешь, Дочь Ив.

Они страшились меня не меньше, чем я их, но инстинкт укусить возьмет верх.

— Моя кровь не ядовита. Это лишь слухи, — я выронила кинжал и протянула свои окровавленные руки, пока слезы катились по моим щекам. — Я хочу спасти вас.

Недоверие прокатилось по их рядам, но это продлилось лишь мгновение. Их сопротивление сломилось с гортанным ревом, и они кинулись в атаку.

Не было ощущения замедленного воспроизведения, не было задержанного дыхания, замершего момента во времени. Атака была молниеносно быстрой и безжалостной. Они врезались в меня. Моя спина упала на землю, и воздух выбило из моих легких. Их клыки были всюду, раздирали мои запястья, пронзали бедра через брюки, прокалывали шею. Я закричала от боли жестоких повторяющихся проколов, и все мое тело превратилось в бушующий пожар агонии.

Инстинкт повелевал моим рукам и ногам биться, сопротивляться. Бесполезно. Слишком поздно менять мнение. Поздно бежать. «Охбл*дьОхбл*дьОхбл*дь. Я умру».

Надо было сказать Салему, что я его простила. Надо было сказать Салему, что я его любила. Я больше никогда его не увижу, и это всеобъемлющее сожаление добавило маниакального отчаяния моему страху.

Тяжелые рыдания душили мои крики. Я ничего не видела из-за слез, не могла дышать из-за невыносимой боли. Моя спина выгнулась над землей, каждый мускул напрягся и дрожал. Я боялась смерти намного больше, чем физической муки. Что, если это ошибка? Что, если я не должна умереть? Я ненавидела сомнения. Умерев, я никогда не узнаю, поступила ли я правильно. Эта мука в разы хуже клыков, раздиравших плоть моего горла.

Запах железа пропитывал воздух. Мое тело похолодело, кожа сделалась липкой. Дыхание становилось неглубоким, крики стихали. Сила уходила вместе с потерей крови, и хищные звуки рычания и чавканья приглушились. Когда руки начали хватать мою одежду и обнажать нижнюю часть тела, я безмолвно взмолилась о смерти.

«Нет, нет, нет, — я беззвучно плакала, слишком ослабев, чтобы сопротивляться. — Пожалуйста, не делайте мне больно там».

Гибриды кормятся в тумане бездумного голода. Они уже не в силах связно мыслить и не смогут сдержаться, чтобы не трахнуть меня.

Рык Эребуса раздался где-то у моих ступней. Поверх моих ног завязалась борьба. Тяжелый вес переместился и скатился. Но я не могла поднять голову. Я лежала вялая и сломленная в бездыханном ужасе, пока заостренные зубы раздирали мою плоть и опустошали мои вены. Я жаждала полного забытья, ужасалась мысли, что последним, что я почувствую, будет полное опустошение из-за того, что меня насиловали до самой смерти.

Но ничто не прикоснулось и не проникло между моих ног. Эребус, похоже, давал им отпор, даже если сам не мог превозмочь свою нужду. Где-то на размытом краю моего бокового зрения его светловолосая голова опустилась над моим бедром, клыки пронзили мою кожу, и он начал кормиться со злыми мучительными звуками.

Еще один рот вернулся к моему горлу, прожорливый в своей атаке. Я больше не чувствовала кровь, струящуюся по моей шее. Но я осознала тот момент, когда он проколол нечто жизненно важное, ощутила звук лопающейся артерии в горле. Я потеряла последний контроль над мышцами. Моя голова безвольно скатилась набок. Дыхание требовало усилий от всего тела, и вот уже не осталось ни воздуха, ни звука моего сердцебиения, ни боли, вообще никаких ощущений.

Гибриды перестали кусать? Что-то случилось, нечто большое, но я уплывала от этого, дрейфуя в безлюдной пустоте. Мертвая. Вот как ощущалась смерть?

Импульс золотистого света набухал во тьме, становясь ближе, ярче. Вот оно, а я не готова. Но я не могла отвернуться. Свечение окутывало меня со всех сторон, обнимая фантомными руками и экстраординарным теплом, которое нельзя измерить или ощутить физически.

Прозрачные желтые частицы собрались вокруг меня, и медленно, завораживающе сформировали образ. Волны золотистых волос каскадами обрамляли изящное женское лицо с красивыми чертами, изогнутыми в милосердной улыбке губами и золотистыми глазами. Моими глазами.

Я узнала ее не по вырезанным статуям и картинам с ее образом, а той фундаментальной частью меня, которая любила ее врожденно и безусловно.