Рассвет Кровавой Хабанеро (СИ)

Минато, пытаясь исправить ситуацию, долго гонялся за ней по коридорам. Когда ему удалось, наконец, ее схватить, завязалась драка. В процессе он не придумал ничего лучше, как толкнуть ее в подсобку, где хранился инвентарь для уборки. Там он заломил ей руки и тщетно пытался утихомирить. От такой тесной борьбы и адреналина неожиданно возбудился. Остальное Намикадзе помнил смутно. Он задрал ей подол, сорвал одной рукой белье и совершил первое в своей жизни полноценное изнасилование. Делать это было нелегко: она сопротивлялась, брыкалась, пыталась его укусить, а он, овладев ею грубо и неумело, яростно и самозабвенно драл ее в подсобке. Кушину переполняли ярость, гнев, желание его убить и мучительно-сладкие волны похоти от грубого животного секса. В предоргазменных судорогах он впился в ее белую шею, подобно жеребцу, покрывающему кобылу. Кушина кричала, издавая звуки, больше похожие на рык раненого зверя. Минато протяжно стонал, изливая в нее семя. Молодые выпустили пар. Если бы Узумаки в этот момент представила бы их совместное счастливое будущее в качестве семейной пары… Будь у них общий ребенок, что бы она могла ему сказать? «Я начала уважать твоего отца после того, как он меня изнасиловал».

Этот наглый мальчишка взял Кушину Узумаки, Кровавую Хабанеро, Великую и Ужасную, врасплох. Что же касается Минато, то он сам от себя такого не ожидал.

После они едва добрались до его комнаты и рухнули в кровать без сил. Минато вцепился в нее, как клещ, и бормотал что-то бессвязное насчет того, что никому не отдаст. Он завтра же поговорит с Хирузеном.

***

На завтра разговор не удался: директор отбыл по важным делам. Предположительно, его не будет несколько дней ни дома, ни в заведении. Джирайя и Кушина эти дни словно сговорились, продолжая глумиться над Минато и провоцируя его что-то кому-то доказывать. Хабанеро, памятуя изнасилование в подсобке, явно мстила ему, поминутно заставляя ревновать или пытаясь возбудить парня, чтобы потом непременно обломать. Тому было теперь так стыдно за содеянное, что он о применении силы уже не помышлял. Кушина, прекрасно это видя, буквально издевалась над ним то открыто развратничая с Джирайей, то обслуживая клиентов у него на виду.

Решив, что терять ей все равно нечего, предприимчивая и резвая Хабанеро теперь охотно брала у Джи уроки любовного искусства, желая использовать подобные навыки для манипуляции наглыми и самодовольными мужчинами, которых уже давно и откровенно ненавидела как класс. Большой Жаб учил ее с превеликим энтузиазмом, получая от этого сплошное удовольствие.

— Хватит мучить парня, — сказал ей Джи. — Помиритесь уже.

— Еще чего, — фыркнула она презрительно.

— Ну ладно тебе, — он взял ее пальцами за подбородок, провел большим по щеке. — Он же тебе нравится.

— Сама не пойму, — вдруг призналась Кушина, — со всеми мужиками просто секс. С некоторыми даже оргазм получаешь, — она покосилась на Джирайю, вызвав у него весьма самодовольную улыбку. — А вот с ним все по-другому.

— Детка, — Джирайя наклонился к ее уху и буквально пропел в него, — это любовь!

— Да иди ты… не смешно.

— А я серьезно.

Хабанеро не ответила, она только вздохнула и насупилась.

«Придется мне разрядить обстановку, — решил Джирайя. — Побуду снова посредником».

***

— Ну что, разобрался в чувствах? — лукаво поинтересовался Жаб у ученика.

Минато лишь убито глянул в ответ.

— Ясно. Что ж, в таком случае у меня есть для тебя интересное предложение, — он обхватил парня за плечи и направил в свои новые апартаменты. Тот даже не успел спросить, что за предложение, как перед ним растворилась дверь, а взору предстала шикарнейшая широченная кровать, застеленная элитным красным постельным бельем, на которой в весьма развратной позе возлежала Кушина. Та с явным удовольствием наблюдала произведенный на него эффект. Последний усилился сто крат, стоило Джи заявить: — Попрактикуем любовь втроем.

В принципе, Минато подобное уже и не должно было бы удивить, но он недоуменно таращился, переводя взгляд между ними.

— Чего же ты ждешь? — спросила Хабанеро и соблазнительно выгнулась по-кошачьи, призывно виляя попкой.

У Намикадзе ум за разум зашел. Пока он пытался собраться с мыслями, Джи уже помогал ему и себе избавиться от одежды.

— Иди к папочке, — сказал Джирайя, оглаживая ладную фигурку парня, прижал к себе и стал ласкать его нежно и заботливо. Кушину это развеселило и начало заводить одновременно. Опомнившись, Намикадзе попытался вырваться из цепких лап учителя, но тот шепнул ему: — Расслабься, видишь, как девчонке нравятся наши шалости?

— Черт, Джи, если бы это был не ты, а какой другой мужик, я бы ему врезал, — процедил тот сквозь зубы.

— Я сделаю тебе приятное прямо у нее на глазах, перед таким ни одна не устоит!

— Коварный тип…