Рассвет над Майдманом

Навозный Жук сипло крякнул и рванул арбалет, висящий за спиной. Многократно тренированным движением, не раз спасавшим ему жизнь в морских схватках, вскинул оружие и нажал на спусковой крючок, как только прицел лег на белую фигуру на склоне. Тихий вскрик слился в одно целое со звоном тетивы. Безглазое привидение нелепо взмахнуло руками и полетело, кувыркаясь, в болото, раскинувшееся под тропой. Тяжелый всплеск, и лишь медленно затягивающееся ряской пятно черной воды напоминало о случившемся. Несколько пузырей поднялось с глубины, обдав вонью склонившегося Жука, и наступила полная тишина.

Пират поднялся наверх, забрал нож, оставленный беглецом, быстро скатился вниз и теперь напряженно ждал, лелея в душе слабую надежду на то, что подстреленный им сможет выплыть. Но пошел уже второй десяток минут, и лишь звон комаров напоминал, что на болоте существует еще какая-либо жизнь, кроме вооруженного громилы.

– Чтоб тебя, тварь безглазая! – Сплюнув под ноги, Жук быстрой рысью помчался к стоящей у дороги повозке, не выпуская из рук перезаряженный арбалет. Он пытался прогнать из памяти образ падающего в болото человека, из груди которого торчало оперение арбалетного болта. – Придется сказать торгашам, что тебя охрана подстрелила.

О том, что своих людей живыми он уже не увидит, однозначно говорили подобранный нож и мешковина, которую нацепил на себя освобожденный пленник. Что именно произошло в подвале, уже не интересовало пирата. Сейчас все его думы требовали лишь одного: побыстрее убраться от крепости, вернуться на галеру и утром выйти из порта с первыми лучами солнца. Через месяц-другой можно будет вернуться, когда вояки успокоятся и с большим доверием отнесутся к истории о пьющих без меры бывших матросах, сбежавших с корабля и ищущих себе приключения в подвалах замка. Но это будет потом, а пока Жук без устали погонял возницу, подпрыгивая в скачущей на ухабах повозке. И не чувствовал он широкой спиной на удивление трезвого взгляда десятника, с интересом наблюдавшего за развернувшейся перед ним сценой с высокого сеновала, куда он забрался с перебравшей лишнего почтенной дамой из гуляющего этой ночью торгового семейства.

Городская канализация Полана представляла собой подземный лабиринт, дающий приют самым отверженным жителям многомиллионного города. Те, кто не смог найти для себя пристанище в бандах попрошаек и сборщиков падали, оказывались здесь, в вечной темноте, редко озаряемой чадящими плошками. Увечные и больные, неспособные урвать кусок пропитания на улицах, питались отбросами в смердящей тьме, ловили крыс или доедали менее удачливых собратьев, которым смерть принесла вечное облегчение.

Пара труб для сброса нечистот выходила черными провалами к болоту, тянувшемуся вдоль одного из трактов от городских трущоб до стен Пяти Сестер. В одной из этих труб кашлял грязный обнаженный человек, выплевывавший из себя воду и кусочки ила. Арбалетный болт смог пробить закутанный в мешковину тесак и вонзился в тело, но потерял свою силу и оставил лишь болезненную рану, не забрав жизнь. Рухнувший в воду Глэд сумел проплыть-проползти по дну болота на значительное расстояние и лишь затем медленно поднял лицо из воды и глотнул живительного воздуха. Ближе к рассвету он нашел это убежище и теперь медленно приходил в себя. Отдышавшись, бережно сложил все припасы в мешок, повязал его вокруг бедер и медленно побрел в глубь канализации, в спасительную тьму, подальше от медленно разгорающейся зари.

Любящая мать помнит, как именно нарекла сына. Старший брат и две младшие сестры не ошибутся, если им понадобится окликнуть его. Вот только старик Тог, отвечающий за общинное стадо, называл его не иначе как бестолковый подпасок. То и дело можно было услышать: «И куда это Бестолковый подевался? Где Бестолкового носит?»

Что поделать, если шестилетний пацаненок смотрел на мир широко открытыми глазами, и жук на травинке волновал его больше, чем отставшая пара овец, щиплющих траву в стороне от стада. А любовь к разглядыванию облаков наградила на днях разбитым носом, когда нога попала в сусличью нору и подпасок кубарем посыпался с небольшого холма.

Но боги распорядились так, что имя этого мальчика останется известным только им. А сам он если и сможет поиграть с зеленокрылым жуком, то только на небесах.