Рассвет над морем

Что касается войск директории, которые вступали в город, сменяя и вбирая в себя гетманские части, то было очевидно, что между ними и союзным командованием соглашение еще не достигнуто. Таким образом, в городе сейчас не было единой силы и единого фронта. Фронт контрреволюции распался надвое, и два его лагеря противостояли друг другу. Ежеминутно между ними мог возникнуть и вооруженный конфликт.

Какую позицию занять Военно-революционному комитету, возглавляемому большевиками?

Военно-революционный комитет не имел достаточных сил, чтобы выступить против объединенного лагеря контрреволюции и захватить власть, но он пока не в состоянии был справиться и с каждой из двух сторон вражеского лагеря в отдельности. Трудовое население города тяготело к большевикам; несмотря на все ухищрения меньшевиков, можно было немедленно поднять на борьбу тысячи. Но против военной силы нужна была в первую очередь тоже военная сила. Такой боевой, хорошо вооруженной силы Военно-революционный комитет не имел. В штабе Военно-революционного комитета на Болгарской были собраны к этому времени все три рабочие дружины. Это были полторы сотни бойцов, но в большинстве своем вооруженных только пистолетами и гранатами. К штабу отовсюду сходились группами и поодиночке рабочие, заявлявшие о своем желании принять участие в борьбе, но большинство из них не имело даже пистолетов и гранат. Три десятка вооруженных до зубов карабинами, пистолетами и гранатами вояк Япончика привел Шурка Понедилок; они решили бросить бандитскую жизнь и идти на баррикады.

И это было все, чем располагал Военно-революционный комитет.

Может быть, выступить вместе с войсками директории против войск Антанты?

Но тогда выйдет, что большевики поддержали петлюровский путч и укрепили власть украинских националистов — власть такую же враждебную, как и гетманская.

Может быть, держать нейтралитет в грызне между директорией и войсками Антанты?

Но нейтралитет, когда идет вооруженная борьба, несомненно, подорвет симпатии к большевикам населения, которое непримиримо относится к иностранным интервентам.

Ленин учил, что, когда наступление преждевременно, надо отступить, чтобы сберечь силы и умножить их во время передышки для более мощного удара. Но Ленин учил также, что в борьбе надо уметь использовать все силы, противостоящие врагу, если момент для удара подходящий.

Можно ли считать подходящим настоящий момент?

На стороне Антанты и ее контрреволюционных наемников был не только количественный перевес; и войска Антанты и белогвардейцы прекрасно экипированы и вооружены, они имеют не только винтовки, но и пулеметы, пушки и броневики, на помощь им идет эскадра с тысячью жерл дальнобойной морской артиллерии.

Войска директории вооружены значительно хуже: небольшой артиллерийский парк, десяток бронепоездов, переоборудованных по большей части на скорую руку из железных пульманов, обложенных мешками с балластом.

Но боевой дух в массе казаков директории был, безусловно, высок. Они ведь считали, что это именно они только что свалили гетмана; мимо утвердивших гетманщину немецких частей, вооруженных до зубов, они прошли с разудалыми песнями, и немцы, объявив нейтралитет, не решились их тронуть. Войска директории двигались на Одессу «победителями без боя»; другие формирования, не зная их сил, отступали, не ввязывались в бои, а то и разбегались в панике. И это еще усиливало их дерзость. В пылу успеха они готовы были драться сейчас против всех на свете — хотя бы и против иностранного десанта!

Достаточно было пройтись по улицам северной части города, занятой войсками директории, чтобы убедиться в боевом настроении казаков. Казаки с неудовольствием, нехотя выполняли приказы своих командиров — петлюровских старшин, сдерживавших их перед линией польско-немецкой обороны «зоны Энно». Казаки хотели воевать.