Рассвет над морем

— Сапристи! — выругался генерал и прибавил еще соленое солдатское словцо: в мужской компании он любил крепкие выражения. — Под самым носом у контрразведок! Завтра же вызвать ко мне наутро начальников всех контрразведок: нашей, добрармии, польской, немецкой, всех! Позовите и меньшевистских лидеров, они помогут нам напасть на след!

— Слушаю, генерал!

Капитан продолжал. Генерал утомленно смежил веки.

— По городу все время распространяются большевистские листовки и прокламации, направленные против войск Антанты… Донесения полиции, жандармерии и контрразведок.

— Представить мне экземпляры, — вяло приказал генерал, не раскрывая глаз. — Полковник, займитесь их изучением. Чего они требуют в этих листовках?

— Я полагаю, — сказал Фредамбер, что стоило бы в противовес им наладить издание других листовок.

— Каких именно? — апатично спросил генерал.

— Тоже расцвеченных… революционными фразами, словами о свободе и демократии, но направленных против большевиков. Лучше всего было бы поручить это меньшевистским лидерам: у них есть достаточный опыт борьбы против большевистской агитации. Такие листовки собьют население с толку…

— Великолепно! — открыл глаза генерал. — Я тоже имел это в виду. Завтра же поручить это меньшевикам, и пускай не скупятся: деньги, бумага, типография — все это будет, мы им поможем.

— Слушаю, генерал! — Фредамбер склонил голову.

Капитан продолжал читать:

— Листовки обнаружены и среди солдат французских пехотных частей и матросов экипажа. Листовки — на французском языке…

Генерал грохнул кулаком по столу:

— Сапристи! Кто распространяет?

— Об этом нет сведений, генерал. Листовки обнаружены, но откуда они взялись — неизвестно.

— Дерьмо! — выругался генерал; он, очевидно, опять-таки имел в виду контрразведку. — Вы слышите, адмирал?.. Да не спите же, бога ради! — Он толкнул адмирала не слишком вежливо. — Среди наших частей распространяются большевистские листовки!

Адмирал помотал головой, чтобы отогнать хмельную дремоту.

— Тысяча чертей!

— И листовки написаны на французском языке!

— А, на французском… — успокоился адмирал и снова стал клевать носом.

Генерал д’Ансельм опять отпустил нецензурное словцо.

— Задержанных при распространении листовок расстреливать на месте! Солдат, у которых листовки будут обнаружены, под суд и… тоже расстреливать!

Но тут же он отменил свое решение:

— Нет! Сначала ко мне. Я допрошу их лично.

Он хотел было снова смежить веки, но глаза его остановились на статуэтке рядом с чернильницей, и взгляд его потеплел. Это была замечательная добыча, генерал только сегодня утром приобрел ее у антиквара на Преображенской. Голая женщина, заложив ногу на ногу, курит тонкую сигаретку. Статуэтка была грубовата, но генерал любил пикантные штучки и не сморгнув заплатил за нее тысячу франков.

— Разрешите продолжать? — спросил капитан Ланжерон.

— А что там еще?

— О забастовках в городе. На заводах не прекращаются забастовки.

— Ах, забастовки! Полковник, ликвидируйте, наконец, забастовки!.. А по какому поводу бастуют?

— Требуют выплаты причитающейся заработной платы, требуют повышения расценок. В городе растет дороговизна. Рабочие голодают…

— А! — прикрыл глаза генерал, отрываясь от милой сердцу статуэтки. — Забастовки прекратить, зачинщиков — в тюрьму. Если среди требований будут и политические, ну там о смене власти, против союзного десанта и тому подобное, — расстреливать. Все?

— Еще внешняя информация, генерал.

— Давайте внешнюю. Только коротко. Мне нужно вернуться к гостям. Сейчас придут американцы.

Капитан начал читать. Части французской армии стояли, как и прежде, на позициях по демаркационной линии, определенной для директории. Войска директории вели себя вполне лояльно. Лишь кое-где происходили стычки между частями добрармии и польскими легионерами.

— Дерьмо! — констатировал генерал. — Полковник, когда, думаете вы, мы закончим накопление сил и сможем перейти в наступление?

— Я думаю, дней через пять-шесть. Генерал Франшэ д’Эсперэ обещает не сегодня-завтра подкинуть еще две или три дивизии из Салоник. Надо иметь не меньше чем стотысячную армию, генерал. Будем надеяться, что еще до нового года верховное командование обеспечит нам такую возможность…

Генерал отвел скучающий взгляд от лица полковника. Его внимание привлекла теперь статуэтка, которая стояла в углу на подставке. Глаза генерала смягчились, в них мелькнули игривые искорки. Вот это действительно была находка! Сатир из мягкого белого металла, обнимающий девушку… Генерал выкопал этот «шедевр» вчера в комиссионном магазине, тысяча франков! Настоящая цена статуэтки была три рубля семьдесят пять копеек; ее штамповали и продавали из-под полы вместе с порнографическими открытками сестры Кукинаки — содержательницы домов терпимости на Портофранковской.

Генерал заволновался и заспешил:

— Все?