Рассвет над морем

Впрочем, у генерала были довольно основательные причины беситься. Перед ним лежала телеграфная лента — только что с аппарата прямого провода: Киев заняла Красная Армия. Под могучим ударом красных войск петлюровцы оставили столицу Украины и, преследуемые полками Щорса и Боженко, откатывались в направлении Винницы. И катились они с удивительной быстротой: Пост Волынский, Васильков, Мотовиловка, Фастов…

Столько оружия — карабинов, пулеметов, орудий, миллионы патронов и тысячи снарядов — из арсеналов разгромленной оккупационной немецкой армии по приказу англо-французского командования передано уже этому сброду! А они, вместо того чтобы победоносно наступать и стремительно продвигаться на север, угрожая самому сердцу большевиков — красной столице Москве, прошляпили свою собственную столицу и теперь, сверкая пятками, удирают сюда, на юг, и снова вопят о помощи…

Кому оказывать помощь? Этим трусливым бандитам, которые хотя и достигли виртуозности в поджигании сел, в насиловании девушек, расстрелах и вешании мирных жителей, однако сразу же что есть духу улепетывают в кусты, как только завидят красноармейца?

Кто должен помогать? Французские вооруженные силы? Как бы не так! Не хотят ли они, чтобы и сам генерал д’Ансельм со всем своим штабом отправился на передовые позиции и подставил свою голову под большевистскую саблю? Достаточно с них будет и того, что, кроме немецкого оружия, он послал им сто тысяч французских шинелей, сто тысяч пар английских ботинок, полмиллиона пар американских носков и двести тысяч пар кальсон из трофейных немецких цейхгаузов.

Эти опереточные шуты из двух добротных французских шинелей мастерят один идиотский средневековый жупан, третью перешивают на еще более дурацкие казацкие шаровары, ботинки продают на базарах, а носки обменивают на портянки…

— Адмирала Болларда! — орал генерал д’Ансельм.

— Адмирала нет в его ставке, — доложил перепуганный насмерть адъютант, — и в штабе не знают, где он в эту минуту находится…

— Не знают! — взревел генерал д’Ансельм. — Глушит виски в отдельном кабинете ресторана Штени!.. Полковника Риггса!

Риггс, как всегда, был на месте, в своей резиденции. Адъютант, дрожа так, что у него даже шпоры позвякивали, подал трубку генералу.

— Полковник! — закричал генерал д’Ансельм. — Слышали ли вы новость?.. Что? Какое доброе утро? Ах, вы желаете мне доброго утра! Вы очень любезны, но пожелайте такого доброго утра вашей теще… Да, да, я имею в виду Киев… Да, да, мы в Одессе, а не в Нью-Йорке! Но что касается меня, то я бы предпочел быть в Париже и, пожалуй, любоваться, как Щорс и Боженко, размахивая своими саблями, переплывают Атлантический океан подле Нью-Йорка!.. Что? Вы понимаете мое положение и поэтому не обижаетесь? А я вот не понимаю вашего положения и как раз поэтому обижаюсь!..

Словом, генерал д’Ансельм сразу же выпалил полковнику Риггсу, какие он принимает решения: этим петлюровцам больше ни единого снаряда, ни единого ящика патронов — пусть большевистские солдаты берут их голыми руками и варят из них салтисон. Генералу д’Ансельму до них отныне нет никакого дела — он не даст им больше шинелей и уверен, что адмирал Боллард, проспавшись, тоже не пошлет им даже пары драных башмаков. Разумеется, полковник Риггс может сам распоряжаться своими носками, однако немецкие кальсоны генерал д’Ансельм предпочитает отдавать деникинским офицерам, которые все же имеют кое-какие успехи. Добровольческая армия все ж таки забралась в этот черный угольный Донбасс! Правда, партизанские отряды шахтеров ее там порядком беспокоят, и лишняя смена белья доблестному деникинскому офицерству, безусловно, понадобится… Отныне никакой помощи УНР! Договор с петлюровцами генерал рвет, директорию разгоняет и провозглашает диктатором над всеми местными антибольшевистскими силами деникинского генерала Гришина-Алмазова… Что? Перемена политики? Необходимо поддерживать все антибольшевистские формирования и особенно формирования сепаратистские? Политика — политикой, а война — войной! В войне надо побеждать, и войну надо выиграть! Генерал отвечает за военные действия, а за политику пусть отвечают политиканы. Все.

После этого генерал, правда, не замолчал, а продолжал орать в телефонную трубку еще минут пять.

— Вы же понимаете, полковник, что петлюровские войска — это был наш заслон против большевиков? Этот заслон оказался гнилым, и по нему пошли трещины. Пока он еще не развалился пополам, я должен под его ненадежным прикрытием молниеносно осуществить перегруппировку сил прочих наших наемников. Деникинцы займут всю территорию, которой владели петлюровцы, и примут на себя роль антибольшевистского заслона. Наступление в Донбассе мы немного затормозим. Я уверен, что адмирал Боллард согласится передвинуть влево свой правый фланг… Добровольческая армия будет продвигаться по Днепру вверх, на северо-запад. Словом, Петлюру и Винниченко вон!

Когда генерал д’Ансельм, наконец, остановился, чтобы передохнуть, из трубки послышался спокойный голос полковника Риггса: