Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]

Человек, который терпеть не может находиться в центре внимания, наверняка понимает, каково было Атрету в те минуты. Феофил, с интересом наблюдавший за происходящим, сел на скамью и, прислонившись спиной к стене, стал ждать. Он знал, что Атрет вернется очень скоро.

Войдя в калидарий, Атрет открыл сосуд и плеснул себе на ладонь ароматического масла. Он усердно втирал его в грудь, плечи, ноги, торопясь быстрее покинуть это место.

К нему подошел какой–то человек.

— Не угодно ли, чтобы я сделал массаж… — слова повисли в воздухе, когда Атрет поднял на него свой взгляд. Незнакомец тут же отошел.

Пробормотав недовольно что–то себе под нос, Атрет стал соскребать с кожи грязь. Закончив эту процедуру, он направился во фригидарий и окунулся в холодную воду.

Феофил видел, как Атрет возвращается, полотенце было тщательно обвязано вокруг его бедер. Германец грубо выхватил у Феофила свою старую тунику и надел ее.

— Я закончил, — сказал он и надел пояс. Потом он взял мешочки с деньгами, надежно закрепил за поясом и небрежно кивнул в сторону бань. — Иди теперь ты.

Сказав это, он тут же направился к выходу.

Засмеявшись, Феофил вслед за ним вышел на улицу.

— Первый раз вижу человека, который не хочет в полной мере насладиться баней.

— Иди и мойся, римлянин. Я дорогу в гостиницу знаю, — прорычал Атрет, не сбавляя шага.

— Мне, как и тебе, не очень–то уютно мыться в окружении женщин. Я вымоюсь в гарнизоне. К тому же, этот старый мул Мариус делает хороший массаж, — сказал Феофил. Легионеров часто называли мулами за то, что им приходилось носить на себе большое количество тяжелого вооружения и других принадлежностей.

Они шли по каменной улице. Маленькие камешки мостовой чередовались с большими булыжниками, и дорога от этого блестела в лунном свете и хорошо была видна путникам.

— До гор отсюда далеко? — хмуро спросил Атрет.

— Горы тут повсюду. Даже если идти в Геную по прибрежной дороге, тем, кто не привык путешествовать, будет нелегко.

— Она ни разу не пожаловалась.

— Она и не пожалуется.

Атрет задумчиво посмотрел на вывески, висевшие у входа в некоторые лавки. Две из них его заинтересовали.

— Мы отдохнем не один день, а два.

Феофил слегка приподнял брови, но возражать не стал.

— Хорошо, — согласился он. Как бы там ни было, Рицпе действительно нужно как следует отдохнуть. А у него будет больше времени, чтобы расспросить в гарнизоне о том, какие трудности и опасности могут ждать их впереди. Совсем недавно он услышал, что в Альпах появилось множество разбойников. Может быть, им следует воспользоваться более безопасным путем. По морю к Рейну, или каким–либо другим. Надо будет все разузнать.

— Здесь я тебя оставлю, — сказал римлянин Атрету. — Гостиница в конце улицы. А я займусь пока своими делами. Может быть, в мое отсутствие вам с Рицпой легче будет наладить отношения. Что бы ни случилось, вам будет о чем поговорить этой ночью. Подумай об этом.

Атрет прищурил глаза и смотрел, как сотник уходит от него по улице в сторону западных ворот гарнизона. У входа стоял стражник, Феофил остановился и о чем–то заговорил с ним.

Когда Атрет вошел в комнату, Рицпа, сидевшая на полу и игравшая с Халевом, подняла голову и удивленно посмотрела на него.

— Быстро вы вернулись, — сказала она и посмотрела ему за спину. — А где Феофил?

Атрет неожиданно почувствовал что–то вроде ревности.

— Пошел мыться в гарнизон. — Сбросив на диван свою накидку, он угрюмо посмотрел на Рицпу. Халев в этот момент ухватился за тунику Рицпы, чтобы подтянуться и встать на ножки. Рицпа ответила Атрету удивленным и одновременно вопросительным взглядом.

— Не буду спрашивать, понравилась ли тебе баня, — сказала она. — И так видно по тому, как быстро ты оттуда пришел. — Она подхватила Халева, не дав ему упасть и поддерживая его до тех пор, пока тот сам не обрел равновесие.

— Тебе уже становится тяжело носить его на руках.

— На длинные расстояния — да.

— Теперь его нести буду я.

— Ты хочешь сказать, что я понесу вещи?

— Нет, — ответил он, не обращая внимания на ее иронию. — Ты тогда и мили не протянешь.

— Не нужно тебе брать Халева. У тебя и так полно багажа.

— Ты слаба.

Это было сказано с таким холодным спокойствием, что Рицпа с трудом могла расценить такие слова как заботу о ней.

— Конечно, я слабее тебя, но не настолько слаба, чтобы не нести свою ношу. А моя ноша — Халев, — сказала Рицпа, поцеловав мальчика в шею. Она взяла Халева на руки и встала. — Может быть, к тому времени, когда я дойду до твоей родины, я стану такой же крепкой, как любая германская женщина.

Когда она понесла Халева на диван, Атрет увидел, что она босая.

Ее ноги были грязными и израненными от многодневной ходьбы. Обратил он внимание и на кое–что другое:

— Где ты порвала свою тунику?

— Зацепилась за шиповник, когда прошлой ночью возвращалась от ручья. — Рицпа села на диван; она выглядела уже не такой спокойной, какой была мгновение назад. Она такая грязная, непричесанная. И чего он на нее так уставился? Она посадила Халева себе на колени. — В бани я пойду позже, когда там будет поспокойнее.

— Только через мой труп.