Рассвет пламенеет

— Отступая, сжигайте все, что будет гореть. И помните, полковник, для отступления у нас только один путь — узкая междугорная горловина. Удержите в своих руках этот маршрут.

ХХ

В дневное время противник прилагал все усилия, чтобы сдержать наступление советских войск, а по ночам оттягивал обозы, технику и автотранспорт, скапливаясь в районе за Нижней Санибой, намереваясь использовать уже знакомый ему узкий проход для отступления из Осетии в Кабарду.

Погода была ненастная: мокрый снег сменялся моросящим дождем. Огромное скопище вражеских автомашин передвигалось лишь по каменистым местам; грунтовые дороги для колесного транспорта становились непроходимыми. Гусеничные вездеходы не успевали вытаскивать машины из клейкой грязи.

Противник закапывал в землю танки. Этим стальным крепостям он придавал противотанковые пушки. По траншеям рассаживались автоматчики. Пространство между узлами обороны простреливалось артиллерией и минометами.

Со стороны Орджоникидзе, у подножья гор Рух-Дзуар и Гудзе-Дзуар, наступали соединениями советских моряков, занимая лесистые склоны, близкие к Гизелю. Стрелковый гвардейский корпус все время выбрасывал вперед правое крыло, ведя наступление с северо-запада, с расчетом закрыть горловину за Алагиром и отрезать немцам путь к отступлению. Стремясь поскорее достичь каменистого места, Симонов приказал Метелеву сделать еще один бросок вперед.

Кто-то из солдат вскочил и сразу же упал навзничь, рядом ахнул второй, хватаясь за грудь. Но вот уже вся рота Метелева неслась вперед. Из-под ног разлетались грязные брызги.

Пулеметная очередь вплеталась в моросящий дождь, и Симонов на бегу мысленно спрашивал себя: «Откуда же станковой бьет? Откуда?..». За грудой серого камня он, наконец, заметил вспышки.

— Метелев! — вскрикнул он. — Правее бьют из-за камня. Уничтожьте пулемет!

Прямо перед ним с земли приподнялся немецкий офицер и взмахнул гранатой. Симонов дал короткую автоматную очередь. Офицер присел, граната взорвалась в его руке. Вокруг бились и замирали трепетные огоньки выстрелов, взбухали дымные клубы разрывов. И затем неожиданно все затихло.

Симонов спрыгнул в траншею, опустился на землю, стиснул лицо руками. Он силился овладеть собой, хотя бы на несколько минут забыться.

— Андрей Иванович, ужасное дело, как вы устали! — заговорил Пересыпкин, присаживаясь рядом с ним.

— Помолчи, — сказал Симонов, но после короткой паузы сам спросил: — Метелев где?

— Они справа приземлились. Кажется, пленному пулеметчику допрос учиняют.

— Захватили живьем?

— А то как же. Живьем — двоих! Вам бы чарочку, Андрей Иванович, — согревающее дело и душе успокоение, а?

— Не надо. — Симонов устало провел рукой по мокрому лицу. — Слушай, Никита, сегодня который раз?..

— На предмет атаки, Андрей Иванович?

— Да.

— Так что батальон тринадцатый раз поднимался. Разрешите, я вашему автомату начинку произведу.

— А патроны есть?

— А то как же! Хорошее дело в бой без патронов! Это я моментально сотворю.

— Ну, ну, давай. Сотвори начинку, пригодится, — сказал Симонов, продолжая сидеть с полузакрытыми глазами, откинувшись к стенке окопа.

Соскочив в траншею, майор Булат заговорил весело:

— Быстрее ланей умчались, прохвосты! Привет, Андрей Иванович. Отдыхаешь?

Симонов приоткрыл глаза:

— Ты-то чего тут лазишь, командир?

— Любопытство одолевает. Думаю: а как поживает Андрей Иванович?.. Мой друг и земляк…

— Вот только тебя и не хватало мне, — устало сказал Симонов. — Командиру полка тут не место…

— Ух, какой ты сердитый сегодня, — рассмеялся Булат.

— По делу?.. Приказывай.

— Комдив интересуется: скоро ли ты пересечешь дорогу, уважаемый? Топаете, топаете медленно, Андрей Иванович.

— Медленно? — удивленно переспросил Симонов. — Тринадцатый раз поднимались в атаку. Медленно!

— По-видимому — так, если противник продолжает вытаскивать из Санибы автомашины для пехоты, тягачи и прочую чертовщину.

— Что же я еще должен делать? — вспылил Симонов. — Может быть, тут положить весь батальон?

— Не горячись, Андрей Иванович… Приказ комкора: спешить отступающих!

— Для меня приказ есть приказ, но… трудно! Артиллерию подайте! «Катюши» где гуляют? Накрыть, чтобы и тряпок от их заслонов не осталось! Благо, собрались в кучу. И как раз было бы вовремя…

— «Катюши» явятся на твой участок. Явятся, Андрей Иванович.

— Вот пусть поработают… А мы и в четырнадцатый раз поднимемся. Пороху у нас хватит.

— А где же комиссар? — поинтересовался Булат.

— Комиссар со вчерашней ночи спешивает врага… Блокирует дорогу к горловине. Вчера со взводом в обход ушел — не знаю, что у него там… Никаких сведения от его группы.

* * *

Рождественский очнулся ночью. Он не сразу все понял, где он и что произошло. Прежде чем приподняться, он долго сгибал руку, чтобы опереться на локоть, и, наконец, ему удалось поднять от земли голову. Ему показалось, что по всей низменности и к черным горам распространялось какое-то бледное сияние. Неестественный свет, разлитый в воздухе, резко очерчивал какие-то предметы, скопившиеся вокруг.

— Это грузовые автомашины, — вспомнил он, — да, они… Вот как мы их вчера!..