Рассвет. XX век

[2] Мешочничество — здесь: практика поездок в деревни из города для покупки еды для себя или для последующей перепродажи.

[3] Малыш — ироническое прозвище; тут обыгрывается фамилия Макса Кляйн, которая буквально значит «маленький».

[4] Auf die Liebe! Auf die Neuvermählten! — тост с немецкого «За любовь! За молодожёнов!»

Глава 6

Преподобный Отто Браун, долговязый мужчина слегка за сорок, привык вставать засветло. Как известно любому порядочному лютеранину, самый жирный червячок достаётся ранней пташке. Для священника, вечно ищущего способы прокормить своё большое, хоть и неродное семейство, поговорка была актуальна вдвойне. Он крепко верил в то, что в первую очередь Всевышний помогает тем, кто помогает себе сам.

Проснувшись, Отто последовал своей утренней рутине. Он вознёс Господу молитву, протёр и надел свои очки, умылся, оделся и расправился со скромным завтраком, который для него с вечера оставила фрау Шнайдер. Однако привычное течение событий нарушилось, когда преподобный Браун вышел наружу. Его внимание привлёк свет в кладбищенской сторожке. То было дряхлое деревянное сооружение, возведённое чуть ли не при Вильгельме Первом с той единственной целью, чтобы через несколько лет построить на его месте что-нибудь подобающее. Как это водится, временное обернулось постоянным.

Когда отец Отто пребывал в хорошем настроении, он любил порассуждать на тему вечного и преходящего. Ряды могил и покосившиеся памятники настраивали его на философский лад. Но в то утро он проснулся с головной болью и лёгким насморком, последние марки десятины были потрачены ещё вчера, а жалованье в деревенской школе, где он преподавал, задерживали уже второй месяц, — и это ещё мелочи по сравнению с главной бедой, над которой был властен разве что Господь.

В общем, вместо обычных философских мыслей его голову наполнили подозрения о том, что в сторожку забрался вор. Так как жить в ней последние лет тридцать было попросту опасно, её приспособили под сарай. Там хранили инструменты, такие же старые, как и само здание. Никто в здравом уме не покусился бы на них…

Тем не менее Германия нынче мало походила на прежнюю себя. Орднунг, который жители Пруссии раньше впитывали с молоком матери, теперь мало что значил, хотя некоторые и цеплялись за его призрак. К сожалению, попутно они цеплялись и за другие призраки — вроде необходимости вернуться в окопы и как следует вдарить по Антанте. Отец Отто этого желания не разделял. Он был миролюбив и даже трусоват, когда дело касалось пальбы. Сказывался случай, когда его, полевого священника, едва не пристрелил английский снайпер. Тогда пуля оцарапала ему щёку.

Преподобный Браун вернулся в дом и прихватил оттуда увесистую кочергу. Несмотря на кротость характера и стремление видеть в людях лучшее, он считал, что добрые намерения и кочерга куда убедительнее просто добрых намерений. Хоть он и не собирался пускать её в ход, мало ли что приключится. Несмотря на робость перед свистом снарядов, он был весьма храбр, когда дело доходило до кулачных потасовок. Сказывалась бурная молодость, проведённая на дюссельдорфских окраинах.

Утро выдалось зябким. Ступая между покосившихся оградок, он ёжился от прикосновений тумана, который норовил забраться под сюртук и брюки.

Ещё на подходе к сторожке-сараю до слуха пастора донеслось басовитое бормотание. Преподобный Браун добрался до двери и осторожно заглянул внутрь. От увиденного он обомлел. Позабытая кочерга выскользнула у него из ладони и упала на землю.

Человек, раскладывавший инструменты на древнем столе, где стояла керосиновая лампа, обернулся. От его улыбки Отто побледнел. Она была… многообещающей. И не сулила ничего хорошего. Так скалились солдаты во время штыковой атаки, закалывая противника в его траншеях.

К счастью, человек быстро заметил, какое впечатление произвела его кривая ухмылка, и стёр её со своего лица.

— А, это вы, герр Браун. А я решил произвести инвентаризацию имущества, которым мы располагаем.

— И-инвентаризацию?.. — как попугай повторил пастор.

— Да-да, знаете, я прогулялся по кладбищу. Оно в отвратительном состоянии! Конечно, за многими могилами некому ухаживать. Полагаю, эта обязанность лежит на церкви, на чьих землях она находится, а значит, на нас. И я, как сторож, должен что-то предпринять. А для этого нужны рабочие инструменты, а также материалы. Ведь верно?

Взгляд человека упал на валявшуюся кочергу. Преподобный Браун попытался ногой отпихнуть её за дверь, не преуспел в этом и, ужасно смутившись, поднял её. Она бы тут ничего не решила. Отто был рослым и имел крепкую комплекцию, пусть и недоедал последние годы. Но в сравнении со своим собеседником он выглядел как безобидный тощий подросток. К тому же у преподобного не было ни одной причины бросаться на того, кого он отлично знал.

— А я вот…

Отчего-то Отто никак не мог заставить себя объяснить, почему он здесь появился. Может, это из-за улыбки? Его передёрнуло. Ситуация была в высшей степени дурацкой. Он помахал кочергой.