Рассвет закату вопреки

Выйдя из накатившего вдруг оцепенения я с сожалением шагнула из-под полога тонких струй теплой воды. Эта влажная нежность, она тоже о чем-то мне напоминала. Ласковые прикосновения, вызывающие целую бурю эмоций. Но память упорно безмолвствовала. Странное ощущение: как будто бы часть меня вдруг предательски отказалась служить, переметнувшись в отряды врагов, которых, увы, оказалось немало.

Ничего… Разберемся. Как кто-то мне очень знакомый и близкий любил говорить.

– Просыпаться, – буркнула карлица, коснувшись невидимой мне панели. И в ту же секунду задул теплый ветер. Я закрыла глаза, снова вспомнив. Изумрудная зелень бескрайнего горизонта, черный мягкий и зыбкий песок под ногами, свежий ветер, щекочущий ершик коротких волос. Я бегу, задыхаясь от бурлящего, радостного восторга, ноги трогают теплые волны, догоняя меня на бегу. Где это было, когда и со мной ли?

– Одеваться! – в реальность меня снова выдернул назойливый и стрекочущий голос.

Я открыла глаза, с интересом взглянув на протянутую мне одежду, расправленную на коротких руках карлицы. Тонкий, полупрозрачный комбинезон черного цвета. Странный: длинные просторные штанины на круглой кокетке заканчивались эластичными широкими манжетами на лодыжках. Такого же плана и рукава, при этом открытые плечи, совершенно нескромное декольте. Бесшовное одеяние должно было плотно обтягивать тело, а полупрозрачная ткань… Никакого белья (ну, конечно же!) не нашлось. Логично.

– Я этого не надену! – оттолкнув руки девушки твердо сказала упрямая я.

– Холодно голой ходить! – резонно она возразила.

– Эта одежда может служить лишь для возбуждения совершенно чужих мне мужчин, в ней никакого тепла! – я выдала вдруг аргумент, непонятно как в голову влезший.

Она снова нахмурилась, вопросительно выгнув густую и темную бровь и уставилась на меня.

– У тебя не такая! – я весьма выразительно ткнула пальцем в ее плотный комбинезон, даже на вид очень удобный.

– Я – уродец, неправильный человек! – сказала она убежденно и даже с какой-то гордостью. И прочтя на моем лице прочитав явное недоумение, громко добавила: – Личинка нормального человека, убожество!

Шервовы жабры, да что у них тут такое творится? Пусть память моя и хромала, но все человеческое сознание воспротивилось сказанному. Малышка была очень даже красива: огромные темные глаза на выразительном смуглом лице, крохотные ручки, силу которых я уже ощутила, крепкая ладненькая фигурка, мускулистые линии которой не могла скрыть даже плотная ткань ее комбинезона. Волосы – повод для искренней зависти многих женщин. Не уродец и не убожество.

Но спор на столь щекотливую тему мог длиться часами и ни к чему нужному мне все равно бы не привел.

Что же мне делать?

Не голой же рассекать по Зигейне. Услышав вдруг громкий грохот за нашими спинами, я вздрогнула и испуганно обернулась.

В углу пустой комнаты, центр которой сомнительно украшал внушительных размеров постамент с «моей» капсулой, каменный пол вдруг провалился. В образовавшемся квадратном отверстии возникло облако пыли, сопровождаемое звуками сиплого кашля. Судя по тембру – мужского.

Этого мне не хватало… Выхватив полупрозрачное одеяние из рук «личинки» я попыталась хотя бы прикрыться. Одеваться бессмысленно, да и не успею.

К моему удивлению, девушка взирала на происходящее совершенно спокойно. Словно во всех приличных зигенских домах именно так в гости и ходят.

– Кто это? – вырвалось нервное у меня.

– Рыжий задниц, – ответила мне «личинка», только плечами пожав.

Удивиться я не успела, поскольку из дырки в углу показалась… та самая задница. Наглая очень и рыжая. Пыльная только немного.

Наконец-то ему дали правильное имя. Оно Горынычу шло явно больше, чем прежнее.

Выдающаяся часть песьего тела двигалась энергично и даже весьма угрожающе. Жуткий хвост, почти полностью лишенный живых мышц и кожи, весело постукивал белыми косточками о каменную плитку пола. Длинный какой… этот рыжий негодник. Когда он собирался заканчиваться головой? Или с двух сторон у него теперь хвост и та самая рыжая задница? А думает чем? А болтать как нам с ним теперь по душам?

Словно услышав мои мысли, лишенные всякого уважения, пес громко фыркнул и наконец-то явил миру передницу. Длинную, узкую, горбоносую голову, полотна мягких ушей и сморщенный выразительно нос. Глаз видно не было, он их зажмурил от непривычного яркого света.

Развернувшись у самого выхода из подземелья, пес неспешно потрусил в нашу сторону.

– Пчипхи! Я же просил богиню не обижать! – то ли чихнул, то ли рявкнул мой рыжий приятель.

– Голая! – девушка обличительно ткнула в мою сторону пальцем и сурово нахмурилась.

– Послушай, Горыныч… – я попыталась вмешаться, и они уже оба синхронно воззрились на меня негодующе. – Она пыталась всучить мне вот это, – я встряхнула перед его рыжей мордой своей как-бы-одеждой и почему-то смутилась.

– Пчипчхи! – рявкнул Горыныч на девушку так, что она от меня отступила. – Это что за порнуха?

Судя по вытянувшемуся лицу моей гостьи, слово «порнуха» ей было не слишком знакомо. В глазах промелькнул даже страх.

– Хозяин сказать… – начала она было.