Рассветники

В других отделах этого Бюро, хотя это давно не Бюро, а огромный комбинат, переписывают учебники истории и вообще все документы, так как недопустимы описания побед одного народа над другим. Это может вызвать нехорошие настроения у молодежи, что особенно чувствительна ко всем проявлениям несправедливости.

Целый этаж занят специалистами, что выискивают в старых книгах, в новых, газетах и сети анекдоты, в которых участвуют чукчи, армяне, американцы, евреи, русские – это может вызвать ощущение неполноценности одних народов и превосходства у других, а такое в демократическом обществе недопустимо.

Более того, замеченные в общественных местах рассказывающими такие анекдоты подвергаются сперва крупным штрафам, затем их понижают в должности и постепенно переводят на самые низшие ступени общества. Если же и там продолжают – тюрьма, исправительные лагеря, а в наиболее тяжелых случаях показано принудительное лечение.

Вышло дополнение или подзаконный акт, скоро вступит в силу, в котором предусмотрено, что такое же наказание вводится и для тех, кто подобные анекдоты рассказывает дома при гостях, если их больше трех человек.

Приоткрылась дверь, заглянул младший консультант Валентин Юдаркин, отыскал меня взглядом.

– Вот вы где, – сказал он таким сладким голосом, что я увидел, как потек под жарким солнцем свежевыкачанный мед. – Здравствуйте!.. Мы уже закончили, Энн сейчас примет душ и спустится.

– Спасибо, – сказал я.

Он мельком взглянул на экран:

– А, кастрированное кино…

Я взглянул с любопытством, неужто оппозиция в самом сердце комитета по цензуре, да быть такого не может, тут же такие проверки…

– Вы против?

Он отмахнулся.

– Сейчас набирает силу мнение, – сказал он с пренебрежением, – что все эти мелкие и частные запреты и переделки старых фильмов ничего не дадут. Дескать, нужно просто запретить историю! Не только преподавание, но изъять все учебники, пособия, даже самые красивые и гуманные фильмы…

– Ого, – сказал я, – да вы ястреб! А почему изъять лучше, чем переделывать?

Он развел руками:

– В каждом фильме и романе какой-то народ, умный и замечательный, гордо и мужественно отстаивает независимость от другого, вероломного и подлого, не так ли?.. Это было нормально в эпоху создания тех книг и фильмов, но сейчас, когда живем бок о бок с тем народом, просто неловко за те произведения. Лучше их спрятать подальше на самую дальнюю полку, а то и вовсе избавиться… Стереть, если в электронном, сжечь – если бумажные или пленочные. Хотя я бы не хотел, мне осталось полгода до пенсии, а переквалифицироваться снова уже сил нет…

Он исчез, я прислушивался к его удаляющимся шагам, мир меняется стремительно, отец прав, многие не успевают, и эскалатор прогресса сносит их вниз, вниз.

Глава 3

Я как-то не так сдвинулся или вскинул руку, чтобы почесать в затылке, экран тут же засветился и, выполняя мою невольную команду, в стремительном темпе раскрылись папки и подпапки с фильмами: готовыми, наполовину сделанными, только лишь поступившие, можно сравнить варианты, добавить, убрать, изменить…

Слева побежали краткие аннотации к фильмам, чересчур чуткая здесь аппаратура, вообще не должна бы откликаться на меня, я же без допуска, или же так пытаются меня привлечь к работе?

Хорошим делом занята Энн, а то уже тошнит от вампиров, нечисти, благородных киллеров и высоконравственных проституток…

Судя по количеству убитых маньяками в детективных романах и фильмах Англии, все население этой страны было истреблено два-три раза. А если подсчитать всех убитых, задушенных, утопленных, отравленных в телесериалах, то каждого жителя убивали раз по десять. Это в американских фильмах почти у каждого героя в автомобильной катастрофе погибла либо жена, либо муж, а уж кто-то из родителей почти обязательно, но англичане предпочитают гибнуть от руки маньяков.

Я не успел выбрать, что посмотреть, как в коридоре спокойно и ровно простучали каблучки. Мое сердце подпрыгнуло ликующе, жизнь вернулась, мир прекрасен…

Я пулей вылетел из зала, заранее улыбаясь во весь рот, счастливый и трепещущий. Она идет ко мне по коридору в своем простом платье от Чаччи, сдержанно элегантная, спокойная, умная, дружелюбная, и сразу же при виде ее в моей груди сладостно и тревожно заныло. Энн не нуждается во мне, вообще не нуждается в ком-либо, у нее любимая работа, свои интересы, ей не нужен даже принц на белом коне, и чего это я, как дурак, расшибаюсь у ее ног без всякой надежды…

На ресничке поблескивает крохотная капля росы, я распахнул объятия, ухватив с жаром, бережно снял губами эту драгоценную жемчужинку.

Она чуть отстранилась в удивлении:

– Ты чего такой… сентиментальный?

– Не знаю, – ответил я, – оно само!

Мягко, но настойчиво она освободилась из моих рук, мы пошли к выходу, я ловил ее запах, едва ощутимый, хотя в моде мощные гормональные, что заводят мужчин в радиусе двух метров.