Рассветный шквал

Солнце давно уже село за горы. На него никто не обратил внимания. Красными огоньками подсвечивали лица собеседников горящие трубки. Рыжую бороду ардана и темно-русую, примороженную сединой трейга.

– Когда остроухая ушла, а ушла она в стуканцовые норы, каких под прииском немерено-несчитано, – глухо заговорил Хвост, – Валлан сперва гонял своих по холмам. Вроде бы как искать... Валлан – это лысый. Такой лоб здоровенный с секирой, что петельщиками командует...

– Да знаю я, – отмахнулся траппер. – Сам метку под глазом от него ношу.

– Вона как?! – не то удивился, не то обрадовался старатель. – Сам, своей рукой?

– Угу...

– Это большая честь, дружище. Благородным кулаком да по мужицкой харе. Считай, он тебя в рыцари посвятил.

– Да пошел ты со своими подначками!

– Не серчай. Правду говорю. Валлан, он из благородных будет, нам не чета. В Трегетройме по праву руку Витгольда ходит и в зятья королевские метит.

– Да ну?!

– Вот тебе и «ну». Я батюшку его покойного знавал... Сволочь преизряднейшая. – Хвост поежился помимо воли, словно ощущая вновь рубцы от плети между лопатками. – А сыночек еще злее уродился. Крапивное семя. Сопляком зеленым был, а как лютовал! Куда там остроухим.

– Ты это брось. Сиды, они звери лютые. Столько кровушки, сколько они льют, ни одному Валлану не пролить!

– Зря так думаешь, друг Меткий...

– С чего ты взял? Я, может... Да что ты знаешь! Что вы видели у себя там на прииске? Твоих родичей в срубе палили?!

– Не палили. Врать не буду. И зря думаешь, что не слышим мы ничего на приисках. Люди и у нас бывают, слухи и к нам добираются. Что лютовала Мак Кехта, знаю. Что остроухие нас, людей, ниже зверья ставят, тоже известно мне. Так то сиды. Они чужие нам и враги исконные. От начала веков. Добра от них и не ждет никто. А тут свои. Человек на человека. Барон Берсан, как сейчас помню, пять серебряных наконечников копейных на черном щите, кровь лил, как водицу. Холопы при нем и пикнуть боялись. В особенности после того, как он два хутора за недоимки на колья посадил. С бабами, детишками и стариками. Всех разом.

– Да уж... Богатеи, они завсегда норовят позлее урвать. Наши вон тоже...

– Э-э, погоди, друг Меткий, не перебивай, раз уж завели такой разговор. Коса на камень все ж нашла. Я стрелу ему прямо в глотку кровавую забил. И не боюсь, что в Верхний Мир не пустят. Пустят. За такую подлюку мне Отец Огня еще десяток грехов списать должен...

– Смелый ты мужик. – Юрас покрутил головой по сторонам. Его беседа начинала уже утомлять. Рядом с Хвостом, внешне ничем не примечательным, а на деле оказавшимся жестким и небезопасным человеком, он слишком явственно ощущал собственную ничтожность. И это не могло ему нравиться.

– Не перебивай, не перебивай, я сказал. – В голосе старателя слышалось плохо скрываемое возбуждение, словно он заново переживал события многолетней давности. – Сдох барон, туда и дорога. Собаке собачья смерть... А сынок его...

– Это Валлан который?

– Он самый. «Опора трона», тварь... Яблочко от яблони...

– Ну, не томи. Рассказывай. Меня баба скоро ужинать покличет.

– А че рассказывать? Была у меня семья. Жена, трое детишек, старики – отец да мамка. А теперь нету... Уж двенадцать годков как нету. Ты мне что там про остроухих трепал? Что в срубах жгут поселян и трапперов?

Хвост схватил ардана за рукав, придвинулся поближе, дыша в лицо запахом больных от бескормицы десен.

– Валлан второй десяток только-только разменял. А уж знал, как над простым людом куражиться. Люди потом сказывали – мои долго помирали. На стене замка за ребро подвешенный еще дня три живет, мучается. А вокруг ратники ходили. Все ждали, что из лесу заявлюсь. Не дождались.

Юрас попытался потихоньку высвободить рукав из цепких пальцев трейга. Не вышло.

– Я тогда так подумал, – продолжал Хвост. – Объявлюсь – сдохну зазря. И отомстить некому будет. Перетерпел, хоть и хотелось выскочить и зубами рвать вражье семя. Потом долго по чащобам скрывался. Все хотел подловить его, Валлана проклятого. А он пацан пацаном, а мозгов побольше, чем у иного мужика здорового. Без охраны носу из замка не казал. Раз я вроде как подкараулил, да в телохранителя попал. Сам потом еле ноги унес, двое суток не спал, от погони пятками нарезая... А потом боязно стало. Жить очень захотелось. И ушел я. Далеко ушел. На север. Аж на Красную Лошадь.

Старатель замолчал. Выбил о подошву потухшую трубку. Юрас сидел притихший, не зная куда деваться.

– Думал, забыл. Забыл-запамятовал. – Теперь голос Хвоста звучал спокойно и бесстрастно. – А как увидел рожу его отвратную, так все и всколыхнулось. Понял, не покончу с кровососом – не жить самому. Сразу хотел стрелу всадить. Белый не дал, голова наш приисковый. Побоялся, петельщики весь люд вырежут. Им это раз плюнуть. Трусоват наш голова. Эх, трусоват. – Трейг тряхнул бородой. – Пока нужда была лишь в своих бедах и заботах разбираться, он ничего, путящим казался. А как наехали: сперва Мак Кехта с остроухим воинством, за ними Валлан со своими головорезами – скис голова. Сломался. В тряпку превратился. Ты меня слушаешь, друг Меткий?