Рассветный шквал

Он попытался схватить рассвирепевшего старателя поперек туловища, но тот вывернулся из неловких объятий и, хрипло хекнув, врезал грубым башмаком в лицо припавшего к земле сида.

Двое закадычных приятелей Трехпалого — Юбка и Воробей — выскочили из толпы, на бегу засучивая рукава. Пока Воробей тумаками отгонял в сторону Желвака, Юбка запустил пятерню в рассыпавшиеся по оплечьям серебристо-пепельные волосы перворожденного:

— Ах ты курвин сын, остроухий!

Его похожий на капустный кочан кулак врезался Лох Белаху под ложечку.

— Помнишь, как меня порол? Косоглазый! — приплясывающий от нетерпения Трехпалый снова ударил ногой. Метя на сей раз в пах.

Вначале нерешительно, а потом все веселее и веселее на подмогу троице потянулись старатели из угрюмо молчащей толпы. Вскоре сида не стало видно за сплошной завесой ритмично двигающихся ног.

Карапуз всхлипнул по-бабьи и прижался лбом к шершавой холодной коре. Я тоже отвернулся и вдруг увидел Сотника, стоящего чуть в стороне. Губы его кривила презрительная гримаса, пальцы сжались на рукоятке заступа. Поймав мой взгляд, он тряхнул головой, как отгоняющая слепней лошадь, и побрел прочь, чертя лопатой сиреневую дорожку по плотному снегу.

Появление двух десятков всадников на взмыленных конях застало всех врасплох. Или за общим гвалтом и ором не услышали?

Топот копыт снежной лавиной ударил по ушам топчущихся вокруг распростертого тела старателей. Кто-то охнул, кто-то взвизгнул жалобно. На мгновение над площадью, сразу ставшей тесной, повисла тишина, а потом все порскнули в разные стороны, как стайка чернохвостых сусликов.

Пригибаясь, побежали и мы с Карапузом. Ворвавшись в свою лачугу, даже не пытаясь унять бешено колотящееся сердце, я принялся беспорядочно сваливать пожитки в заплечный мешок. Пристегнул к поясу телогрейки широкий нож в деревянных ножнах, которым все равно не смог бы воспользоваться в драке.

Непрошеная мысль: «Куда ты пойдешь по снегу, на исходе зимы, пешком, в одиночку?» — обожгла сознание, подломила враз обессилевшие колени.

Сколько я просидел, сжав голову руками, на топчане в выстуженной хижине, не знаю. Потом снаружи донеслись голоса.

Кто-то несколько раз громыхнул кулаком по моей двери:

— Эй, Молчун! Слышишь, что ли? Выходи на площадь. Сбор!

Я узнал Юбку.

Что за сбор? Почему Юбка жив-здоров и, судя по довольному голосу, уверен в безнаказанности?

Не слишком торопясь, я шагнул за жалобно скрипнувшую дверь. Полной грудью втянул морозный воздух. Народ опасливо тянулся к «Развеселому рудокопу», где плясали багровые отблески огнищ и глухо гудела многоголосая толпа.

На половине пути меня окликнул Карапуз:

— Гляди — Сотник!

Мы нагнали нашего молчаливого соседа и на площадь вышли вместе.

Жаркое пламя трех костров жадно пожирало смолистые поленья, корежа и раскалывая их. Тогда в черное небо устремлялись облачные фейерверки искр. Лошади, привязанные возле хлева, шумно отфыркивались, косились на плавающие в воздухе стайки алых светляков и трясли головами. А на стволе липы, прибитое ржавыми костылями, висело тело Лох Белаха. Вниз головой. Длинные пепельные локоны и усы смерзлись кровавыми сосульками. Открытые глаза невидяще уставились в толпу.

Карапуз пребольно ткнул меня локтем под ребра, но мой взгляд приковали закатившиеся бельма некогда гордого и заносчивого перворожденного. Грозы неудачливых старателей. Вдруг веко заплывшего черным кровоподтеком глаза дрогнуло. Раз, другой…

— Да он же живой! — осипшим от потрясения голосом попытался выкрикнуть я, но вторичный тычок и быстрый шепот Карапуза: «Заткнись, дурак!» — заставили слова замереть в горле.

— Вольные старатели! — неожиданно зычно выкрикнул невысокий вооруженный человек, взбираясь при поддержке Трехпалого на выкаченную из «Рудокопа» бочку. — Свободные люди приисков! С остроухой заразой покончено! Довольно им пить ваши кровь и пот, наживать богатство за людской счет! Будет портить скот и посевы богомерзкой ворожбой, насылать порчу на простых поселян!

Говорящий окинул цепким взором по-прежнему нестройно гомонящую толпу. Пихнул высоким сапогом в плечо Желвака, который сорвался с места и, потирая разбитую в кровь скулу, побежал по кругу, призывая людей к вниманию.

— Свершились все наши вековые надежды и чаяния! Славные короли Витгольд, Экхард и Властомир повели дружины на косоглазых тварей! Горят по всему северу проклятые замки, летят с плеч остроухие головы, кричат их поганые ведьмы! Вы заживете мирно и свободно под защитой дружины капитана Эвана! Ни одна нелюдская тварь не осмелится запустить жадную лапу в ваши карманы!

Последняя фраза произвела впечатление. Что-то похожее на гул одобрения прокатилось по площади.

— Слава капитану Эвану! — выкрикнул Трехпалый, свирепо вращая глазами.

Несколько голосов нестройно поддержали его. Капитан Эван важно наклонил голову: