Рассветы над Вавилоном

Буров сделал еще пару глотков и принялся изучать следующий файл. Третьим шел соотечественник Давида, гражданин России Григорий Василевич, который пытался из Москвы добраться до Сингапура и посетить там некую международную конференцию по новейшей архитектуре. Василевич был известным в узких кругах архитектором и владельцем собственного архитектурного бюро в Москве. На момент предполагаемого путешествия ему было чуть за сорок, но на представленной фотографии он выглядел значительно старше своих лет, седые волосы и какой-то усталый взгляд сдвигали его возраст ближе к пятидесяти.

Дочитав информацию про архитектора, Давид вновь отвлекся от экрана книжки и задумчиво посмотрел на официантку. Та восприняла это как призыв и направилась в сторону клиента, мимоходом кинув взгляд на свое отражение в зеркалах за барной стойкой.

– Еще кофе? – спросила она, подойдя к Бурову на расстояние максимально возможное, учитывая правила поведения в общественном месте.

В этот момент в кофейню, где до сих пор не было других посетителей, вошла молодая женщина с дочкой лет восьми и уселась за столик рядом с Давидом. Девочка истерично рыдала, видимо, что-то требуя от мамы. Судя по всему, получить желаемое она никак не могла. Женщина же, похоже, привыкшая к такому поведению наследницы, не обращала на ее рыдания никакого внимания и терпеливо ожидала прихода официантки. А та все еще нависала над Буровым, практически касаясь большим бюстом его плеча. Давид же отвечать ей не торопился, находясь где-то глубоко в своих мыслях. Официантка повторила вопрос. Девочка продолжала захлебываться в крике, а мама ее оставалась спокойной, как сфинкс.

– Нет, милая, спасибо, – наконец понял, о чем она, Буров. Потом кивнул в сторону женщины: – Подойдите вон лучше к ним. Может, девчонке надо мороженое.

– По попе ей надо, а не мороженое, – услышала Бурова посетительница. – Сама не знает, чего хочет.

Официантка отлепилась от Давида и переместилась за столик матери с дочерью.

– Что вам? – спросила она, глядя на молодую маму.

Давид же, полностью отвлекшись от книжки, с интересом рассматривал девочку, слезы которой текли из светло-голубых глаз, как два горных ручейка с чистейшей артезианской водой. И она сквозь этот поток тоже поглядывала на Бурова не без толики любопытства. Давид повернулся к девочке всем корпусом.

– Как тебя зовут?

Взгляд его стал серьезным, и она притихла. Женщина заказала себе кофе, а дочке мороженое. Пауза длилась секунд, наверное, сорок, а затем девочка все-таки сдалась, произнеся:

– Карина.

– Ух ты! – обрадовался Буров. – А я тут тоже одну Карину поджидаю. Убежала от папочки своего. Постарше тебя. Тебе сколько лет?

– Восемь.

Девочка пристально смотрела на Давида.

– Ты не убегаешь от мамы?

– Нет.

– Правильно. И не надо. А то потом дяди типа меня, раздраженные и злые, будут перемещаться по стране в поисках.

– Вы не злой.

– На то есть свои причины.

Буров тоже не отрывал взгляд от девочки.

– Ты мультики любишь?

– Да, – улыбнулась маленькая Карина.

– Какой любимый?

– «Принцесса каменных джунглей».

– Я не смотрел, – признался Буров. – О чем он?

– Там девочка из леса попадает в город. А ее все пытаются поймать, потому что всем нужно ее колдовство. Она колдует природой.

– Ясно. Все там тебе нравится? Или есть что поменять?

– Принца, – без раздумий ответила Карина.

Буров полез в рюкзак и через минуту поисков выудил оттуда небольшой бумажный блокнотик, который иногда использовал в качестве записной книжки. Давид вырвал три заполненных им листочка и вместе с ручкой положил блокнот перед Кариной.

– Пиши, – строго велел он.

– Что?

– Свой вариант истории. Пиши, какой там должен быть принц. Ты же умеешь писать?

– Да, – сказала девочка и взяла ручку.

По вокзалу объявили о прибытии поезда, которого ожидал Буров, и он, рассчитавшись за кофе, направился к перрону. Кофейня провожала его абсолютной тишиной и запахом корицы. Девочка писала, мама пила ароматный капучино, а официантка угрюмо рассматривала спину уходившего сыщика. Стоянка поезда длилась десять минут, поэтому Буров с максимальной скоростью переместился к вагону, где должны были ехать девушки, и спустя две минуты все с тем же поистине олимпийским спокойствием рассматривал их места, пустые и грустные, как трибуны на матчах сборной России по футболу. Не меняя темпа, Давид устремился к проводнице, находившейся в конце вагона.

– Где пассажирки с восьмого и девятого мест? – спросил он, показывая ей белый пластик проходки.

Женщина оказалась толковой.

– Там еще и десятое освободилось. И двадцать третье с двадцать четвертым. И все в Нариме.

– Они что, взяли билеты до Самары, а вышли в Нариме?

– Я точно не поняла, как было, – затараторила Мария Степанова. – Поняла, что покурить вышли да на Нарим глянуть. Рюкзачки взяли только, ручную кладь…

– А багаж где?

Степанова кивнула в сторону выхода, где в багажной зоне располагались встроенные шкафы для крупногабаритных вещей.

– Там все. Так и лежит. Что с этим делать?

– Пусть лежит пока. На станции назначения выгрузите. А на десятом кто?