Растерзанное сердце

— Значит, ты глупее, чем я думал. Слушай, ты извини, но я больше не хочу, чтобы ты приходила. Хотела, не хотела, но вышло так, что из-за тебя одни проблемы. Еще неизвестно, кто сюда явится следом за тобой.

Сердце у Ивонны забилось сильнее. У нее оставался еще один козырь в рукаве.

— Мак-Гэррити мне рассказал, что ты встречаешься с другой девушкой. Это правда?

— А если да? — Стив рассмеялся.

— Я думала, мы… ну, то есть… я не…

— Господи, Ивонна, когда же ты повзрослеешь! Ты иногда говоришь как ребенок. Мы оба можем встречаться с кем хотим. Я думал, это с самого начала было понятно..

— Но я не хочу больше ни с кем встречаться, только с тобой.

— На самом деле это означает, что ты не хочешь, чтобы я спал с другими. Нельзя присвоить человека, Ивонна. Ты не можешь контролировать чувства других. — Стив отвернулся. — В общем, я не хочу тебя видеть. У нас все кончилось.

— Но…

— Я серьезно. И на Бэйсуотер-террас, и на Кэрберри-плейс тебя тоже больше не ждут. У них тоже был рейд, если ты не в курсе. Народ повязали, и они тобой не очень-то довольны. Слухом земля полнится, сама знаешь. Система у нас маленькая.

— А что мне надо было делать? Скажи…

— Не надо было ничего делать. Тебе не надо было разевать свою глупую пасть. Неужели было не понятно: если ты приведешь сюда легавых, для нас начнутся проблемы.

— Но он мой отец. Я должна была кому-то рассказать. Я так расстроилась, Стив, меня трясло. Мак-Гэррити…

— Я тебе уже говорил, что он безобидный.

— Мне так не показалось.

— Я слышал, ты была под кайфом. Может, это все были игры твоего воображения? А может, ты даже хотела, чтобы он тебя потрогал?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Стив вздохнул:

— Я больше тебе не доверяю, Ивонна. Мы тебе больше не можем доверять.

— Но я тебя люблю, Стив.

— Нет, не любишь. Не глупи. Ты сейчас говоришь не о настоящей любви, а об идиотской романтической ерунде, которая сидит в мозгах у школьниц. Это любовь-обладание, сплошная ревность и контроль, одни негативные эмоции. Ты еще пока недостаточно взрослая, чтобы понять, что такое настоящая любовь.

Ивонну передернуло от его слов. Ее словно окатили холодной водой.

— А ты сам-то взрослый?

Он встал:

— Хватит зря тратить время на хрен. Слушай, я больше не хочу с тобой спорить. Почему бы тебе просто не уйти? И не возвращайся.

— Но, Стив…

Стив указал на дверь и повысил голос:

— Уходи! И больше не посылай сюда своего папашу и его дружков-легавых, а то у тебя будут серьезные неприятности.

Ивонна медленно поднялась на ноги. Стив при ней никогда не вел себя так жестоко и грубо.

— Какие неприятности ты имеешь в виду? — спросила она.

— Неважно. Проваливай на хрен.

Ивонна посмотрела на него. Он так и кипел от ярости. Да, с ним явно незачем разговаривать дальше. Во всяком случае, сегодня днем, а может быть, и вообще никогда. Чувствуя, что, по щекам у нее катятся жгучие слезы, она резко отвернулась от него и вышла.

*

— Главное — не то, что он говорил или делал, шеф, — рассказывала Уинсом, — а какое удовольствие он от этого получал.

Энни кивнула. После работы она угощала Уинсом выпивкой в «Блэк лайоне» рядом с улочкой позади рыночной площади, подальше от всепроникающих глаз и ушей штаб-квартиры Западного управления. Уинсом явно была расстроена, и Энни хотела докопаться до истинных причин этого.

— Иногда Кев бывает бесчувственным, — заметила она.

— «Бесчувственным»? — Уинсом сделала большой глоток водки с тоником. — Да он вел себя как садист, черт побери! Простите, шеф, но меня до сих пор трясет. — Она вытянула руку.

Энни увидела, что рука слегка подрагивает, и сказала:

— Успокойся. Выпьешь еще? Ты же не за рулем?

Энни пошла к барной стойке. В заведении не было больше никого, кроме барменши и двух ее подружек в дальнем конце зала. Одна играла на автоматах, другая сидела, присматривая за двумя маленькими детьми, в одной руке у нее была сигарета, в другой — стакан. Всякий раз, как кто-то из мальчиков начинал плакать или шуметь, она говорила: «Заткнись». Каждый раз. Плач. «Заткнись». Шум. «Заткнись». Громко играла кассета со старыми песнями: «Дом восходящего солнца», «Молодые», «Помолись за меня», «Я помню тебя», — Бэнкс их точно помнит; с музыкой соревновалось лопотание телевизора: по одному из каналов «Скай» передавали «Она написала убийство». Было шумно, зато наверняка не слышно, о чем говорили Энни и Уинсом.

Энни собиралась взять себе апельсиновый сок «Бритвик», поскольку ей надо было ехать на машине обратно в Харксайд, но она все еще кипела после обмена мнениями с суперинтендантом Жервез, поэтому в придачу к соку она заказала большую рюмку водки. Если она слишком много выпьет, то оставит машину и попросит кого-нибудь из констеблей подбросить ее домой, а если не получится — возьмет такси. Не так уж это и дорого. Она недавно подумывала перебраться в Иствейл, для работы это было бы удобно, но цены на недвижимость там подскочили, к тому же она не хотела отказываться от своего коттеджика, пусть даже сейчас он стоил почти вдвое дороже, чем когда она его покупала.

Уинсом поблагодарила Энни за выпивку и продолжила прерванный разговор:

— Бедная девушка.