Растерзанное сердце

Они с Бэнксом сидели после работы в «Квинс армс», подкрепляясь пивом и сэндвичами с сыром и пикулями. Бар был полупустой, и за бильярдным столом, по счастью, никто не гомонил. Припозднившиеся туристы, немолодая супружеская пара, за одним из столиков сосредоточенно изучали карты британского геодезического управления и переговаривались по-немецки.

— Думаю, ее рассказ вызывает некоторые новые подозрения относительно Стэнли Чедвика и его мотивов, — ответил Бэнкс.

— Что ты имеешь в виду?

— Если Чедвик действительно считал, что его дочь запугивали, угрожая ее изнасиловать, и если он, как она сказала, «выступил в поход»… кто знает, что он мог натворить? Я пытаюсь представить, как бы я себя повел, если б что-нибудь подобное случилось с Трейси, и, должен тебе признаться, сам себя при этом боюсь. По словам Ивонны, Мак-Гэррити говорил об убитой девушке — о Линде Лофтхаус. Да, он не сообщил никакой информации, которая могла быть известна только убийце, но мы-то знаем, что такое случается главным образом в полицейских телесериалах. Но тот факт, что Мак-Гэррити вообще заговорил об убитой, кажется мне чертовски подозрительным. А вообрази, как это должно было насторожить Чедвика, который выбивался из сил, только бы отыскать убийцу, и который беспокоился за дочь, потому что она тусовалась с хиппи. И тут он узнаёт, что у того психа, который ее запугивал, имелся пружинный нож и — мало того! — этого типа видели с тем самым ножом на Бримлейском фестивале. Представь: Чедвик сопоставил факты — и перед ним блеснул свет. Ивонна говорила, что после этого он других фигурантов дела, того же Рика Хейса, например, в качестве подозреваемых и не рассматривал: уверился, что убийца Мак-Гэррити и только Мак-Гэррити.

— Но улики действительно указывают на Мак-Гэррити.

— Ничего подобного. Все знали, что Мак-Гэррити носил с собой пружинный нож с черепаховой рукояткой. И Стэнли Чедвик тоже это знал. Ему было бы нетрудно раздобыть точно такой же. Не забывай, Ивонна сказала, что не видела ножа, когда Мак-Гэррити ее запугивал.

— Потому что он тогда уже его спрятал.

— Или потерял, как говорил он сам.

— Я этому не верю, — заявила Энни. — Ты что, доверяешь словам осужденного убийцы и не доверяешь инспектору с безукоризненной репутацией?

— Господи, да я просто думаю вслух, пытаюсь разобраться в убийстве Ника Барбера.

— Ну и как, получается?

Бэнкс отхлебнул «Блэк шип»:

— Пока не уверен. Но в чем я уверен, так это в том, что Чедвик мог достать такой нож и подстроить так, чтобы Мак-Гэррити взялся за рукоятку; кроме того, у Чедвика был доступ к одежде Линды Лофтхаус и образцам ее крови. В наши дни такой фокус вряд ли получится, но тогда это можно было бы провернуть без особого труда: еще не существовало Парламентской ассамблеи Совета Европы. Полицейский ранга Чедвика обладал очень широкими полномочиями. Помни, он выступил в поход, он был убежден, что прав, просто не может доказать свою правоту законными средствами. Нам всем доводилось такое испытывать. Так что Чедвик, у которого имелись личные мотивы — дочь сообщила ему о Мак-Гэррити, а он не мог этим воспользоваться, не втянув ее в разбирательство, — пошел обходным путем и сфабриковал ту главную улику, которая ему требовалась. Имей в виду, без ножа обвинения бы не было, оно бы развалилось. Но это не все. Меня убеждает еще один фактор.

— Какой?

— Здоровье Чедвика. По большому счету он был богобоязненный, законопослушный коп, получивший строгое пресвитерианское воспитание, хотя, видимо, веру в нем сильно поколебали военные испытания; он сердился, видя вокруг себя все это: неуважение молодежи, гедонизм, наркотики.

— Ты что, теперь занялся психоанализом?

— Не надо быть психоаналитиком, чтобы понять: если Чедвик действительно сфабриковал дело против Мак-Гэррити, это привело к краху его личности — как у всякого человека его типа. Как сказала Ивонна, он ревностно относился к своим обязанностям полицейского. Закон и человеческое достоинство значили для него все. Возможно, веру он за время войны и потерял, но свою натуру так просто не изменишь. Вот откуда его проблемы с сердцем.

Энни приложила стакан к щеке:

— Но Мак-Гэррити видели возле места преступления, и все знали, что он очень странный, и у него был пружинный нож, и он был левша, и он был знаком с жертвой. Почему ты упорствуешь, доказывая, что Мак-Гэррити не совершал убийства и что Чедвик, хороший полицейский, вдруг превратился в плохого?

— Я не упорствую, просто взвешиваю варианты. В любом случае сейчас мы уже ничего не можем доказать.

— Разве что найдем истинного убийцу Линды Лофтхаус.

— Об этом и речь.

— И на кого ты ставишь?

— Я? На Вика Гривза.

— Почему? Из-за его нестабильной психики?