Расти, березка! (рассказы и очерки)

Как и замполита, ротного до глубины души тронуло то, что событие, происшедшее в его личной жизни, далеко не личное. Так считали все подчиненные. Иначе, как только он вернулся в казарму, не окружили бы его, не спешили бы поздравить, пожать руку, улыбнуться. Старшему лейтенанту казалось, что в ту минуту он особенно близок к ним, касается их сердец, чутких и восторженных, сдержанных и порывистых. Самых разных. Владимир заметил даже, как неловко стало Кузнецову от того, что омрачил он эту всеобщую радость. И на это обратил внимание командир роты. «Значит, прочувствовал», — промелькнуло в сознании.

Владимиру было известно, конечно, что после беседы с ним, долгой и острой, замполит разговаривал с его друзьями — Александром Ильиным, Владимиром Кривобоковым, Феликсом Ежовым. Они уже знали, что отделение, хотя по успеваемости и не отставало, лишено первенства в соревновании из-за недисциплинированности одного человека.

— Если Кузнецов поймет ваше отношение к случившемуся, — сказал лейтенант, — если он убедится в том, что вы непримиримы, дело пойдет к лучшему.

Как видно, беседа не прошла бесследно. Друзья поговорили с Кузнецовым начистоту. И это было заметно по его поведению, по тому, как старательно занимался он, с каким желанием действовал в поле, на стрельбище, с какой убежденностью отвечал на вопросы командира. Конечно, еще рано было говорить об «исцелении». Но перелом наметился, взыскание и все, что последовало за ним, не прошло бесследно. А это уже хорошо. Сумели пробудить у человека совесть. Она подскажет, как ему поступить дальше. Дали понять, что не только командир, замполит, но и весь коллектив отличной роты не простил промашки, ждет исправления, поможет восстановить доброе имя солдата. А если вся семья на одну волну настроена — нарушителю не устоять…

Когда коммунисты остались одни в канцелярии роты, командир озабоченно произнес:

— Беспокоят «бегунки». Не всем покоряются. По первой цели без промаха бьем, а «бегущие фигуры»…

— Может быть, поконкретней соревнование организовать? — Лейтенант вопросительно посмотрел на командира.

— И в самом деле? — поддержал Борис Климкин.

Такой совет они держали не раз. Как коммунисты, единомышленники. Их всего трое. Маленькая группа. Но разве не из маленьких ручейков вырастают реки!

Соревнование — и рычаг, и точка опоры. Это знает командир. Знает и то, что сила его как руководителя — в опоре на коммунистов, в слитности с ними. И еще в том, что они, эти трое, ведут за собой актив, а с его помощью — всю роту…

На собрании равнодушных не было. И не только потому, что вопрос волновал каждого, а и потому, что готовили его основательно. И командир, и замполит, и секретарь комсомольской организации, и активисты переговорили почти с каждым. Беспокойство, боль командира стали беспокойством и болью солдат.

Выступали кратко, деловито и горячо. Давали слово научиться метко поражать «бегунки». Вносили предложения, критиковали тех, кто учится без напряжения, товарищам не помогает, с прохладцей соревнуется в поле по задачам и нормативам.

— Сделаем так, — подвел итог командир роты. — Поскольку главная наша слабинка — «бегунки», нажмем на них.

На очередных занятиях и в последующем гвардии старший лейтенант, а по его примеру и командиры взводов, отделений отмечали именно тех воинов, которые наиболее удачно поражали «бегущие фигуры». Воины соревновались между собой, отрабатывали именно этот элемент упражнения.

А потом замполит пригласил членов редколлегии стенной газеты:

— Хорошо бы улучшить содержание материалов. То, что имена и фамилии в газете, неплохо. Но этого мало. Кто у нас лучше всех этих «бегунков» поражает? Покажите его. А главное, пусть сам выступит, секреты свои раскроет. Да снимочек поместите в газете. Не просто портрет. Это не так выразительно. На огневом рубеже сфотографируйте. Как говорят, с пылу, с жару. Тут вам и оперативность, и содержание, и наглядность.

И действительно, когда выполнили совет политработника, около стенгазеты больше народу стало собираться. Посмотрят на яркую, динамичную фотографию отличных огневиков, прочтут рассказ об их опыте, попросят самих мастеров огня поподробнее прокомментировать написанное — и глядишь, кое-что извлекут. Тут же беседа завязывается, советы даются. А потом, в поле, все это практикой проверяется, ею же закрепляется. Боевой настрой создается.

Боевой настрой. Соколовы не раз убеждались в том, что этот настрой создается не только яркими беседами, не только хорошо организованными собраниями, не только призывами. Все это важно и необходимо. Но любому коммунисту, а тем более тому, кто всегда рядом с солдатом, всегда на виду, ничем не заменить силу личного примера. Ведешь огонь на стрельбище и, кажется, чувствуешь, ощущаешь на своей спине взгляд подчиненных, комсомольцев. А вернешься — эти взгляды тебе в глаза, в упор. И ты слышишь их молчаливый вопрос: «Как дела, коммунист Соколов?»