Растяпа. Блеск и нищета Комитета

Но мир, оказывается, переполнен женщинами, глядя на которых, можно только радоваться, что не переспал с ними. Впрочем, немного раньше я так об этом не думал. И с каких пор оно стало проблемой? Разум и тело – бывшие раньше друзьями, стали врагами вдруг? Или это признаки приближающейся старости?

Но с другой стороны… Что я буду делать, дожив до шестидесяти и не имея никого рядом, с кем можно было смотреть телевизор? Что будет с кошкой моей, когда я умру, и долго никто не откроет дверь в квартиру мою – она будет питаться моими останками? Задуматься – так перспектива очень и очень ужасная.

Сестра меня ею так задолбала. Старшие сестры… Кому они нужны, если в детский садик тебе уж не надо ходить? Однако все равно приходится молча слушать и кивать, не соглашаясь в душе. Но кто она такая, чтобы утверждать, что со мной, одиноким, будет после шестидесяти лет? И почему шестидесяти? Пенсионный возраст? Непреодолимая граница человеческих возможностей? Старость, слабость, бедность, безвестность…

Ну, это мы еще посмотрим!

Другой вопрос – мое финансовое положение. Зарплату в Комитете выдавали не регулярно – от случая к случаю и то кусками. Возможности подработать где-то на стороне не было… да и не искал особо. Началась не жизнь, а лотерея – чистая лотерея!

Вслед за кредитом банка наехала на нас налоговая инспекция и посадила расчетный счет Комитета на картотеку. Что это такое, специалисты знают; остальным скажу – такая фигня, при которой деньги в кассе остаются только на алименты. Тома тут же на них подала…

Я уже начал думать, что теперь-то уж точно Комитету приходит кердык. Бывают случаи, когда почвы под ногами просто нет. В конце концов – себя успокаивал – что мне-то голову ломать: есть председатель, пусть он все и решает; ну а я просто не знаю (не успел еще узнать) что можно предпринять в сложившееся ситуации – как нам долги по налогам оплачивать.

Не смотря ни на что, у меня есть работа, которую надо работать. Но вот в ту пору это было совсем нелегко. В моей голове уже завелась та самая белая мышь, о которой постоянно думаешь, если тебе скажут: только не думай о белой мыши. Отделаться от мыслей о том, что ждет Комитет в полном окружении кредиторов, мне никак не удавалось. Когда устраивался сюда, он слыл одним из самых престижных предприятий района. Почему же все так стремительно перевернулось? О чем Клипа думает?

Мышь начала метаться в тесном пространстве моего сознания, и колесики мыслительного аппарата закрутились в обратную сторону. Да брось ты, инженер маркетинга, убиваться – тут уже ни чем не поможешь. Комитет обречен окончательно и бесповоротно. Пока ты занимался выборами, жизнь к тебе пристроилась сзади и отымела…

А если испытываешь чувство вины, то садись и пиши заявление на увольнение.

Но увольняться я не стал – хотя вовремя уйти, говорят политики, половина грядущего успеха на новом месте – решил не горячиться и малость переждать.

По-прежнему ходил на работу и исполнял то, что поручал председатель. Было в этом нечто холодное и расчетливое, а потому не увлекало. Работал, так можно сказать, языком и ногами, не включая мозгов. Недоумок, не вызывающий никакого доверия – думал я тогда о себе. Впрочем, не исключено, что и Клипа тоже так мог подумать. Таких вещей никто не любит…

Попытался перестать об этом думать – да где там! Уж слишком много возникло вопросов. В поисках ответов потерял сон. Глупо, наверное, скажите, терзать себя этим, но отказаться от мысли спасти Комитет, если я там работаю, было уже невозможно.

Вот такие контрасты – самому непонятные… то ночь, то день… то холод, то слякоть…

Впрочем, что теперь рассуждать о материях, которые мне не доступны? Перестань терзаться, инженер по маркетингу – не доставай себя вопросами, на которые нет ответа. Время само найдет и подскажет ответ. Займись-ка лучше проблемами личными…

В то время везде и всюду в моду входили видеосалоны. Купив чипсов и крем-соды, мы ходили с Настей или Витей (когда он гостил у меня), иногда все втроем, или я один на ночной сеанс не для детей, на голливудские киноленты. Смотрел (и), как у хорошо одетых и не страдающих переизбытком ума героев все идет из рук вон плохо на протяжении двух часов. Но в последние минуты жизнь их наилучшим образом устраивается, а растревоженный зритель заслуженно наслаждается счастливым концом. Я желал бы такого сюжета для нашего Комитета.

Однажды нам подфартило договориться с администрацией кинотеатра «Мир» о небольшом косметическом ремонте их крылечка в обмен на внеочередной сеанс замечательного фильма «Титаник». Было жаркое утро летнего выходного дня. Зал был полон. Все двери распахнуты – дорогу свету преграждали только тяжелые шторы портьер. Мы пришли с Настей и Томой. Но совсем забыл про них в кинозале – так захватил сюжет.

Наш Комитет казался мне «Титаником», над которым вот-вот сомкнутся темные воды Атлантического океана. А мы – аппарат его – представлялись инструментальным оркестром, до последней минуты игравшем на палубе. Вот, блин, судьба до чего схожая!