Растяжение сна (ЛП)

Рейнольдс Аластер Растяжение сна

Аластер Рейнольдс

РАСТЯЖЕНИЕ СНА

Перевод Е. Лебедева

Космовики рассказывают людям, что самое худшее в межзвездных перелетах - это пробуждение. Думаю, они правы. Они снабжают нас грезами, в то время как машины согревают наши тела и картографируют их, выискивая поврежденные клетки. Мы не чувствуем ни беспокойства, ни страха: плаваем в сгенерированных фантазиях, оторванные от самих себя.

В моем сне ко мне присоединилось кибернетическое имаго Кати, моей жены. Мы очутились внутри созданного компьютером сенсориума. Я был насекомым и ощущал у себя шесть тонких лапок, которые доставили меня в просторную, полную суеты комнату. Там находились четыре рабочих муравья, скорчившиеся в жестких, механических позах. Сложным, фасеточным зрением я разглядывал новых приятелей, наблюдая за тем, как ближайший из них откладывает из своего брюшка жемчужные яйца. Новое, интуитивное чувство подсказывало мне, что внутри меня тоже имеется готовое яйцо.

- Среди них мы - боги, - сказал я имаго своей жены.

- Мы - Myrmecia gulosa, - раздался у меня в мозгу ее шепот. - Муравей-бульдог. Видишь королеву и ее крылатого самца?

- Да.

- Те похожие на червей штуковины в углу камеры - это личинки королевы. Ее работник собирается их кормить.

- Кормить чем?

- Своим яйцом, милый.

Я повернул к ней гладкую, снабженную жвалами голову.

- Это и мне предстоит?

- Конечно! Долг рабочего - извечно служить своей королеве. Естественно... ты можешь покинуть эту среду, если захочешь. Однако тогда тебе придется остаться в криосне еще на три часа.

- Три часа... С таким же успехом, это могут быть и столетия, - сказал я. - Значит, сменим обстановку. На что-нибудь чуть менее чуждое.

Мое имаго развеяло сценарий и всю вселенную вокруг. Я парил в белом лимбе, ожидая свежих сенсорных раздражителей. Вскоре у меня появились восемь покрытых присосками осьминожьих рук, которыми я ощупывал мерцающую поверхность алых кораллов.

Катя любила поиграть.

В конце концов сны развеялись, и я внезапно ощутил свое тело - холодное, закоченевшее, но безусловно привязанное к моему разуму.

Я позволил себе испустить долгий первобытный крик, затем открыл глаза. Глаза, которые я открыл, принадлежали Юрию Андреевичу Сагдеву, который некогда занимал в Институте Силвеста должность специалиста по главному мозгу, а нынче был членом команды, примерившим на себя странную роль Эвристического ресурса звездолета. При других обстоятельствах я бы не согласился на эту роль.

В тихой и прохладной комнате я находился один. Рядом со мной шестеро моих спутников продолжали спать в своих криокапсулах. Ожил только я. Тогда-то у меня и возникло ощущение: что-то не так. Однако расспрашивать Катю я не спешил, предпочитая оставаться в неведении до тех пор, пока она сама не посчитает нужным сообщить мне о нашем положении.

Я выбрался из открытого рефрижератора и, пошатываясь, направился к выходу из комнаты.

Прошло несколько минут, прежде чем я решился на что-то более амбициозное. Доковыляв до ближайшего медотсека, я поупражнялся там с гальваническими активаторами, которые помогли моим мышцам преодолеть обманчивые пределы кажущегося истощения. Затем я принял душ и оделся, посчитав, что нелишне будет поддеть под комбинезон термобелье. Завтрак состоял из жареной ветчины и ломтиков сыра эдам, за которыми последовали круассаны с чесноком, запитые охлажденной маракуйей и лимонным чаем.

Почему я не обеспокоился поисками возникших у нас осложнений? Лишь потому, что сам факт моего пробуждения говорил: ничего особо срочного там быть не может. Любая нежелательная ситуация с мчащимся со скоростью света кораблем, не уничтожившая его в одно мгновение (наверняка, во вспышке экзотических бозонов), будет длиться на протяжении столь длинного отрезка времени, что у надразума, состоящего из главного мозга и команды корабля, будут дни или недели на выработку решения.

Я знал, что мы не дома, и следовательно что-то было не в порядке. Однако в тот миг было так приятно просто посидеть, расслабившись, на кухне, позволяя музыке Ределиуса обволакивать меня, и упиваться состоянием по имени жизнь. Просто втягивать воздух в свои старые легкие.

Слишком уж долго я был мертв. Ну, или почти мертв.

- Подлить еще, Юра? - спросило имаго моей жены.

Кроме меня, на кухне присутствовал только слуга. Это был выполненный в форме гантели дрон, паривший над металлическим полом на беззвучно подпитываемых полях левитации. Из матово-золотой поверхности его верхнего сфероида высунулся манипулятор и предложил мне кувшин бледного сока.