Растлённая

Они ждали ее. Четверо парней стояли группкой возле ограды детского садика напротив ее подъезда. Они не сидели перед соседним, как обычно, они притаились, словно волчья стая. Она не могла их рассмотреть с расстояния, но знала, что это они.

В темноте они казались громадными, уродливыми настолько, что мало походили на людей. Между их телами загустел мрак, будто похоть застыла, обильно вылившись через поры.

Она отступила, не уверенная, что они ее не заметят, если посмотрят в эту сторону. Ей стало жутко. Такое чувство, что она заблудилась в лесу и вышла на какие-то развалины, лишь с виду похожие на целые дома. И в этих развалинах шастают хищники. Пока они ее не обнаружили, но это дело времени. На их стороне обоняние. Обоняние и голод. Эти составляющие приведут их к ней раньше, чем она покинет это зловещее место.

Сколько они будут ее ждать? Уже десятый час вечера. Семейный ужин она пропустила. Давно такого не было, и потому она не уверена, последует ли скандал с родителями. Впрочем, сейчас это казалось мелочью. Вот если она не придет на ночь…

К Тане идти поздно. К тому же, позвони она родителям от подруги, они бы потребовали немедленно возвращаться домой. Скорее всего, отец, узнав, что она в одном из соседних домов, не выйдет навстречу, потребует, чтобы она явилась сама.

Вариантов нет, ей придется ждать. Стоять и следить, когда же тени возле детсада растают, как затяжной кошмарный сон. Какое счастье, что сейчас май и тепло. Чтобы она делала зимой?

И она стояла на углу соседнего дома, следя за теми, кто так жаждал ее дождаться. Спустя час парни пришли в движение, и она почувствовала, как сердце облегченно встрепенулось. Но радость оказалась преждевременной. Они всего лишь переместились к подъезду, расселись на скамейке. То ли подумали, что она уже дома, то ли решили не скрываться. Теперь они сидели на свету, и она их видела лучше. Хотя выражения лиц остались недоступны, весь их вид говорил, что они будут сидеть до глубокой ночи.

Однако вышло иначе. Всего лишь через полчаса они распрощались и поплелись по домам. Оля выждала для верности минут пятнадцать и только потом вошла в подъезд. Когда она переступила порог квартиры, было почти полдвенадцатого.

Отец и мать вышли навстречу. Ничего не сказав, отец влепил ей пощечину. Несмотря на их натянутые отношения, такого не случалось давно. Оля заплакала и так и не сказала в свое оправдание ни слова.

10

Родители еще не поднялись. И она могла спокойно собраться в школу, одеться так, чтобы потом не заходить домой.

Сегодня мало уроков, и у нее была мысль, не пойти вообще. Но она уже достаточно прогуляла субботних дней. Ей необходимо появиться на уроке химии. И на английском не помешает. С тех пор, как для всех, кроме старшеклассников, ввели пятидневку, суббота превратилась в странный день. Будто призрачное нечто, которое существует, но предметы вокруг гораздо реалистичнее. Даже учителя смотрели на прогулы субботних уроков не так, как на прогулы в другие дни. Чувствовали, как возмущены старшие классы. Конечно, они это не приветствовали, но обычно репрессий не следовало. Наверное, это передавалось и ее родителям. Не зря они иногда забывали, что шестого учебного дня нет лишь у их старшей дочери. И все-таки перегибать палку нельзя. Сегодня она отсидит все уроки, благо их всего четыре.

Потом она позвонит Олегу. Похоже, его это ничуть не настораживает, что она звонит сама. Если он не сможет встретиться днем, так даже лучше: они будут гулять допоздна. Сегодня на ночь она домой не придет. Попросит у Тани, чтобы ее пустили переночевать. И родителей в известность не поставит. Они и не узнают, если, конечно, Влада не рискнет им об этом шепнуть.

Но даже это ничего не изменит. Особенно после вчерашнего. Когда она ложилась спать, отец не переставал возмущаться, называя ее шалавой. Были еще какие-то слова, но это слово звучало чаще. Ей было больно это слышать, но оправдаться она не могла. Она избежала подвала компании Гены и взамен получила пощечину и оскорбления отца. Меньшее из зол. Понятно, избежать и того, и другого было нельзя.

С утра вчерашние оскорбления показались не такими острыми. Их притупили мысли о встрече с Олегом. И даже угроза отца никуда ее не выпускать всю следующую неделю поблекла, превратилось в нечто, сказанное слишком давно, чтобы в это поверить.

Когда она выходила, отец еще не поднялся, хотя мать возилась на кухне. Мать так ничего и не сказала ей вслед. Оля вызвала лифт, вошла в него, спустилась вниз. Вышла из подъезда и едва не столкнулась с двумя парнями из компании Гены. Миша и второй, долговязый и нескладный, его звали Саша, топтались на крыльце. Оля вскрикнула, непроизвольно закрываясь руками. Рыжий Миша посмотрел на нее, зло улыбнулся.

- Вот и наша Оленька, - прошептал он.

Они ждали ее. Специально поднялись пораньше и пришли к подъезо лишь узнал бы обо всем от нее первой?

Его рука потянула на себя дверь, та противно заскрипела.

Оля глубоко вдохнула. Она не могла не спросить его.

- Мы еще встретимся, Олег?

Он замер, чуть повернул голову и пробормотал:

- Не знаю.