Растлённая

Она подъехала на стоянку у торца длинного здания, расположенного вдоль центральной улицы города, где располагались “Товары для дома”, “Оптика” и универсам. От стоянки шло открытое пространство, еще в прошлом году бывшее обычным пустырем, нагло пристроившемся в самом центре города. Его использовали во время народных гуляний, расставляя палатки. Либо отдавали, если приезжал Луна-парк или зоопарк. Сейчас здесь выложили площадь с шикарной клумбой в самом центре, множество дорожек, поставили скамейки, тем самым, предоставив дополнительное и очень удобное место для тусовок молодежи. Благодаря этой площади город визуально стал больше, чем был на самом деле.

Хорошо было бы, подумала Оля, устроить шоу вечером, когда здесь будет кишеть народ. Но до вечера она просто не дотянет. Кроме того, сто процентов, что ее увидят, когда она сделает то, что задумала. Конечно, ее могли увидеть и сейчас, но шансы избежать этого были.

Стало жарко. Оставались считанные дни до начала лета. Пахло черемухой, и этот запах проникал в приоткрытое окно “Опеля”. Вместе с этим запахом Оля вдыхала грусть. Ей так нравился конец весны, и вот именно в это время она покинет родной город. Подступили слезы. Она совершила гигантское усилие, чтобы не разреветься. Только не сейчас. Сначала надо довести все до логического завершения.

Внезапно она подумала, не развернуться ли, не отвести ли парочку назад, домой? Бросить все, оставить их родителям?

Эта была минутная слабость, и Оля поборола ее. Она устала, очень устала, но глупо было бы не дойти какие-то жалкие метры и развернуться назад. Только ни это. Назад дороги нет.

Она заглушила двигатель. “Опель” затих. Рядом находились всего три машины: голубая “шестерка”, красный “БМВ” и справа серый двухдверный “Фольксваген”. Все автомобили оказались пусты. Ей и здесь повезло. Иначе пришлось бы ждать, пока они отъедут. Частично они закрывали центральную улицу и тротуар. “Фольксваген” закрывал тыл. Народу было не густо. Раньше, когда Центральный городской рынок находился возле Пятой школы, здесь в это время было приличное движение. Теперь рынок перенесли на улицу Снежкова, в другую часть города, и пешеходный поток оказался направлен в иную сторону. Но и сейчас здесь достаточно свидетелей.

Оля обернулась, глянула на пленников. Те снова замычали. Она разобрала требование скинуть покрывало и разлепить им рты. Она потянулась к заднему сидению, стянула покрывало и простынь с их лиц. Они замолкли на минуту, выясняя, где находятся. Похоже, ситуация их не обрадовала. И без того измученные лица исказились еще больше.

Олю била дрожь. Она понимала, надо действовать тотчас же, пока не вернулись хозяева этих машин или не подъехал еще кто-нибудь, бросая на нее любопытные взгляды, но ее будто парализовало. Она так и сидела несколько минут, тупо глядя на Стаса и Владу, обезумевших от страха неведения.

У Стаса отлепился кончик пластыря. Слова стали чуть более внятными. Он требовал объяснений. Ненависть снова вспыхнула во всей своей мощи, но ее заметно глушил животный страх. Это вывело Олю из оцепенения.

Она вышла из машины, открыла заднюю дверцу со стороны их ног. Развязала свой пояс. Откинула его на траву. Рядом по-прежнему никого не было. Лишь на некотором расстоянии. Она протиснулась на заднее сидение, откинула простынь полностью, потянула на себя, но ткань была приклеена к коже Влады. Оля помедлила, затем резко рванула на себя.

Сестра взвыла. Казалось, ее вопль, несмотря на заклеенный рот, не могли не услышать люди, идущие по тротуару. Оля обернулась, убедилась, что никто ничего не замечал. Она скомкала простынь, бросила на пол перед пассажирским сидением. Стас пытался освободиться с новой энергией. Влада выла от боли.

Оля снова оглянулась, поколебалась и отлепила им обоим пластыри. Отбросила их. Влада затихла, бешено вращая глазами. Затих и Стас. Они неверяще смотрели на нее.

- Все, - прошептала Оля. - Сейчас я вас вытащу отсюда, и все.

Не открывая противоположной дверцы, Оля попыталась подтащить их тела. Кажется, они поняли, что их ждет.

- Что ты делаешь, сука?! - взвизгнул Стас. - Здесь же люди! Твою мать! Ах ты, сучка драная! Я тебе кишки выпущу, если ты отсюда не уедешь!

Она не обращала на него внимания, и тогда он плюнул ей в лицо. Оля отстранилась. Она даже не поморщилась, просто вытерла лицо рукавом блузки.

После чего открыла дверцу.

Стас осекся. Повернул голову, выглядывая наружу. В каких-нибудь тридцати метрах по своим делам спешили люди. Парень перестал дышать. Казалось, перед ним распахнулась дверь, ведущая в Преисподнюю. Перед ним была не улица, а топка, где его тело сгорит от стыда.