Растопи мой Лед

Когда Григорий сказал мне тогда, что Настя собирается сбежать в Питер, я как будто прозрел. Моя девочка могла в один миг навсегда исчезнуть из моей жизни, и я уже никогда не увижу ее. Этого я допустить не мог. Увидев ее с чемоданом у подъезда, разозлился жутко. И на нее, потому что понимал прекрасно, почему она сбегает. И на себя, потому что ждал до последнего, чтобы поговорить и объясниться, наконец. Настя же выпендривалась знатно. Никак не хотела идти мне на встречу. И тогда я впервые проявил чудеса дипломатии — просто завалил мою сладкую девочку на диван, самоуверенно полагая, что под напором моих ласк она сдастся. И не прогадал. Со словами у меня всегда выходило туго. Но меня ждала еще большая награда. Я даже не думал, был ли кто-то у нее до меня. И даже не рассчитывал на то, что к своему возрасту Настя будет хранить себя. Оказалось это так важно для нее. Да и чего уж там — мне было чертовски приятно, что я стал ее первым мужчиной. И теперь все что я делал, было только для того, чтобы остаться единственным.

В тот вечер я присвоил ее себе, сразу дал ей понять, что только я могу быть рядом. Что никому и никогда не позволю даже на сантиметр приблизиться к ней, ни одному мужчине, кроме меня. Я и сам не ожидал, что могу ТАК ревновать женщину. Настю испугал мой напор, но я смог доказать ей что мне можно доверять и на меня можно положиться.

Мы много говорили в тот вечер. Я, наконец, смог рассказать ей все — о своем детстве, о студенческих похождениях, о том, как добился всего, что имею сейчас. И том, как понял только сейчас, чего мне не хватает для счастья. Настя не осудила меня, она оказалось на удивление понимающей и мудрой. Она умела слушать так, что ей хотелось выворачивать душу на изнанку. И у меня просто камень с души упал тогда. Стало очень легко и свободно. Оказывается это так просто — говорить. А столько времени потратил даром.

С того вечера я больше не хотел отпускать ее от себя ни на минуту. Но Настя не та девушка, которой можно командовать. Она конечно никуда не спешила после нашей первой ночи. Но с наступлением утра засобиралась домой. И меня даже покоробило, что она домом называет не мою квартиру. Я уже считал ее тут хозяйкой. Прижимая к себе ее горячее тело, я не мог уснуть до утра. Пока моя малышка мирно сопела на моем плече после всего, что между нами было, я думал. О себе, о ней, о нас. Вспомнил ее слова, которые задели меня больше всего — «холодный как лед». Как она была права! Я и сам сейчас понимал, как сильно походил раньше на мальчика Кея, выкладывающего слово «ВЕЧНОСТЬ» из льдинок как в известной сказке. И как Насте удалось отогреть мое сердце. В этой на вид хрупкой девчонке была удивительная внутренняя сила. Ей под силу, казалось, было абсолютно все. С такими женщинами, как моя Настя, можно было ничего не бояться — она точно из тех, кто с тобой в радости искренне порадуется, а в горе поможет и поддержит. И я был счастлив от того, что она выбрала меня, не испугалась, а наоборот, еще и боролась за меня со мной же. Я прижал ее еще крепче, а она сильнее прижалась ко мне спиной, и я был на седьмом небе от счастья. Надо быть круглым идиотом, чтобы отпустить такую женщину.

На утро у нас конечно был еще один серьезный разговор. Ну как разговор — монолог Насти о том, что я грубо вмешался в ее планы, лишил ее возможности добиться успеха, не спросил, чего она хочет, ну и так далее. Я же просто смотрел на нее и улыбался. А она злилась еще сильнее.

— А тебе не кажется, что после всего, что тут произошло между нами, твои обвинения слегка не убедительны? — спросил я ее тогда, как только у меня появилась возможность вставить слово.

— Ты же не оставил мне выбора! — вскрикнула она возмущенно. Но спустя буквально минуту закатилась смехом.

Со стороны все это и правда было смешно. Мы ведь созданы друг для друга — это было очевидно с первой минуты нашего знакомства. Но мы оба упорно делали вид, что это не так. А теперь когда все было, наконец, на своих местах, было так хорошо и тепло на душе, что больше ничего и не надо было.

— Насть, ты же понимаешь, что теперь я никогда и никуда тебя не отпущу одну. Ты попала, деточка! — и снова жаркие поцелуи и ласки со всеми вытекающими. В то утро после нашей первой и потрясающей ночи, я превратился в домашнего тирана. Но очень доброго и ласкового, покладистого, но ревнивого тирана. А Насте пришлось мириться со своим новым положением. Правда, мне пришлось выслушать еще один монолог о том, что я не имел права отвечать на ее телефон, да еще называть себя ее мужем. Но я уже знал, как нужно извиняться. Тем более, что я сам от этих извинений выигрывал не слабо.

Я так боялся, что она не будет мне полностью доверять, что будет сомневаться во мне и старался делать все, чтобы завоевать ее доверие. А еще мне хотелось, чтобы она всегда была рядом. И когда я перегнул палку, в очередной раз настаивая на ее переезде ко мне всего через неделю, после первой ночи, она не выдержала и высказала мне все.