Растопить ледяное сердце (СИ)

— Ты так говоришь, будто я какая-то особенная, — улыбаюсь я. — Словно мне подвластно изменить чьи-то судьбы.

— Кто знает, Аля… — задумчиво произносит Темпус. — Но все в этом мире не случайно.

Несколько минут сидим в тишине, каждый погруженный в свои размышления.

— Можно тебя погладить? — лукаво улыбаюсь я, дотрагиваясь до мягкой шерсти.

Лемур быстро вскакивает на ноги, уклоняясь от моей ладони:

— А ну-ка, не трогай! Я недавно расчесался. И вообще, аудиенция окончена!

Темпус топает ногой, и мир вокруг начинает кружиться, а я лечу куда-то вниз.

Открываю глаза и рывком сажусь, обнаруживая себя на кровати в спальне, выделенной мне герцогом. Сквозь неплотно занавешенные окна льется мягкий солнечный свет, а я чувствую себя необычайно бодрой. Не помню, как оказалась вчера в собственной кровати. Интересно, кто меня раздевал?

Щеки заливает румянец от мысли, что это мог быть Райнхольд. Впрочем, если я ничего не помню, значит этого не было. И каким образом я снова оказалась в обители Темпуса? А главное — с какой целью? Неужели только для того, чтобы посмотреть на божество, превращенное в огромного смешного зверька?

Потягиваюсь, улыбаясь новому дню. Герцог вчера хотел что-то обсудить, но, видимо, я была слишком утомлена насыщенным вечером, да и остатки болезни сказываются, а Райнхольд не пожелал меня будить, оставив разговоры на потом. Надо выпить последнюю порцию лекарств, которые Хакон заботливо расставил на тумбочке, разложив по стеклянным флаконам.

Флакон!

Перед глазами мигом встает вчерашняя встреча с незнакомцем, который передал мне пузырек из темного стекла. Флакон был в лифе платья, значит, тот, кто раздевал меня, непременно бы заметил его. Черт, я же даже не знаю, что в этом пузырьке. Надо же быть настолько беспечной идиоткой!

Со злостью ударяю кулаком по кровати, продолжая корить себя за легкомыслие.

Может быть, еще не все потеряно? Может быть, пузырек просто выпал и, никем не замеченный, укатился куда-нибудь под кровать?

С этими мыслями скатываюсь на пол и начинаю судорожно шарить руками по ковру, надеясь нащупать гладкое стекло.

— Не это потеряла? — раздается холодный голос герцога от кресла.

Застываю, словно статуя. Сглатываю мигом образовавшийся ком в горле и поднимаю глаза. Из-за высокой спинки кресла я сразу не заметила, что не одна в комнате. Что же теперь будет?

— Н-нет, — чуть заикаясь, отвечаю, с замиранием глядя на пальцы, сжимающие заветный пузырек. — Заколка выпала из волос.

— Пропитанная ядом? — Райнхольд встает, но не поворачивается ко мне.

Смотрю на напряженную спину, обтянутую тканью белой рубашки.

— П-почему ядом?

— Я не знаю, зачем ты носишь в корсете флакон с выжимкой из лавердена. Расскажешь, Альвина?

— Я не знала, что в нем, — возражаю я, пытаясь придумать достойное оправдание. — Он попал ко мне совершенно случайно.

— И как же?

— Я нашла его на полу вчера в зале, когда шла к окну, — выдаю я первую пришедшую в голову ложь.

— Ты хочешь сказать, что решила сохранить случайно найденный флакон с неизвестным содержимым, положив его в корсет платья? — медленно произносит Райнхольд, а я ежусь.

Кажется, врать у меня получается не очень хорошо. Действительно, поступок выглядит чересчур глупым. Но и времени у меня было катастрофически мало, чтобы сочинить более стройную версию событий.

— Я просто машинально, наверное, убрала… — оправдываюсь я, начиная дрожать, то ли от льда в голосе герцога, то ли от страха. — Задумалась, собиралась потом отдать тебе.

— Я не верю тебе, Альвина, — качает головой герцог. — Не могу верить после всего, что было. Я сейчас уезжаю. У тебя будет три дня на то, чтобы решить: или ты говоришь мне правду обо всем, начиная с твоей потери памяти и заканчивая этим флаконом — в этом случае я помогу тебе, чего бы это мне ни стоило. Или уходишь из моего дома, возвращаешься к своей прежней жизни, но тогда, забудь, что мы вообще были знакомы.

— Куда ты уезжаешь? — с мольбой спрашиваю я, пораженная жесткостью в холодном тоне герцога.

Райнхольд игнорирует мой вопрос, твердым шагом пересекает комнату и скрывается за дверью, оставляя меня наедине с собственными мыслями.

Что же теперь мне делать? Рассказать правду? А если Райнхольд не поверит и в нее? Может быть, лучше уйти? Очевидно, что ничего не выйдет из наших отношений.

Усмехаюсь.