Растоптанные цветы зла

Я знала, что Саган тяжело больна – только что выписалась из больницы после операции – и готовилась к худшему: к встрече со старой больной наркоманкой с трясущимися руками, иссушенным морщинистым лицом и лихорадочным взглядом. Но все оказалось не так уж и страшно, хотя подробности и детали этого посещения (ибо все это очень напоминало посещение больного в клинике) я все-таки предпочитаю оставить за кадром. Она и вправду выглядела неважно и держалась напряженно, но все равно меня неплохо покормили. Этот дом она купила после того, как выиграла в казино в Довиле восемьдесят тысяч франков. Поскольку раньше там находилась галантерейная лавка, то, чтобы попасть внутрь, ей приходилось каждый раз поднимать массивный железный занавес. Одно время она вообще так много играла, что сама попросила запретить ей вход в парижские казино, так как порой проигрывала просто фантастические суммы. Конечно, глядя на нее, мне было трудно в это поверить, хотя я и слышала, что когда-то она любила покупать дорогие спортивные машины и гонять на дикой скорости по Парижу, вызывая негодование у добропорядочных обывателей и поставляя огромное количество скандальных сплетен для бульварных изданий. Она и сама признавалась: «Меня всегда привлекала возможность прожигать жизнь, пить, пьянеть». В апреле 1957 года она попала в серьезную автомобильную аварию и в течение нескольких недель находилась между жизнью и смертью. Именно тогда, по словам Франсуа, она и пристрастилась к морфию. Второй раз в автомобильную катастрофу она попадает во время путешествия в Колумбию со своим другом Франсуа Миттераном. Результатом стал разрыв плевры.

Как бы то ни было, но этот визит ничего существенно нового к уже сложившемуся у меня образу не прибавил, кроме сознания того, что я познакомилась с еще одной знаменитой француженкой. Примерно такое же чувство испытываешь, когда посещение какой-нибудь выставки или перформанса уже ничего не прибавляет к образу художника, к которому ты давно утратила серьезный интерес. Да и сам художник к тому же как будто это чувствует, поэтому тоже не особенно старается привнести в свои картины что-нибудь новое и поразить окружающих. Вот и Франсуаза Саган, мне показалось, уже потеряла интерес как к людям, так и к самой себе. И этим она существенно отличалась и от Люсетт (вдовы Селина), и от Натали Саррот, хотя по возрасту они вроде бы и были значительно старше ее.

Если же немного отстраниться от личных впечатлений, то известие о смерти Франсуазы Саган прозвучало сегодня еще и как далекое эхо давно отгремевшего французского экзистенциализма. И, по всей видимости, последнее: других напоминаний об этом философском движении в обозримом будущем явно не предвидится. Сейчас мне уже трудно вспомнить, какая именно проблематика волновала эту писательницу: ее произведения практически полностью выветрились из моей головы, хотя читала я их в свое время с упоением. Более-менее отчетливо запечатлелась только история про то, как девочка подросткового возраста всячески доставала любовницу своего отца, и в результате та напилась и втемяшилась куда-то на автомобиле, то есть фактически покончила с собой. Скорее всего, это было самое первое произведение Саган, название которого она позаимствовала у Элюара: «Здравствуй, грусть!». Во всяком случае, я точно помню, что девочка в конце вдруг почувствовала легкую грусть, поскольку впервые столкнулась со столь сильными чувствами и неожиданными поступками взрослых. Именно поэтому, вероятно, критики сразу же и причислили Саган к последовательницам одного из столпов экзистенциализма Жана– Поля Сартра. Все-таки экзистенциализм был последним литературно-философским течением двадцатого столетия, творцы которого настаивали на том, что человек даже в самых обычных ситуациях вынужден совершать постоянный выбор между жизнью и смертью. Чего стоит одно название книги того же Сартра: «Бытие и ничто»! Я ее, разумеется, не читала, но название звучит почти как гамлетовское «быть или не быть». Возможно, я ошибаюсь, но мне почему-то кажется, что и Франсуаза Саган тоже вряд ли особенно вчитывалась в философские труды Сартра. Зачем читать, когда и из названия все более-менее понятно?