Растратчик

– Он догадывается – в банке что-то происходит, но не знает, что именно. Представляю его лицо, когда я объявлю, что уезжаю... Куда ты говорил?

– В Рино.

– Ты по-прежнему этого хочешь?

– Если я принял решение, то редко его меняю.

– Ты еще можешь отказаться, если захочешь.

– Прекрати.

– Но я бы этого не хотела.

– И я тоже.

Глава 6

Мы продолжали возвращать деньги, и с каждым днем мои тревоги только усиливались. Я боялся, как бы не случилось что-нибудь непредвиденное. Боялся, что «старик» перед отъездом забудет оставить распоряжение на мой счет и меня отзовут из Глендейла в головное управление. Боялся, что Шейла заболеет и на ее место поставят кого-нибудь другого. Боялся, что кто-нибудь из вкладчиков посчитает наше уведомление с просьбой принести книжку подозрительным и начнет расспрашивать знакомых.

Однажды Шейла попросила подвезти ее домой после работы. К этому времени нервы мои были настолько взвинчены, что я едва не шарахался от собственной тени. Я нигде не показывался с Шейлой днем, и даже вечерами мы не встречались, чтобы нас не увидели вместе. Но на этот раз Шейла сообщила, что заболел кто-то из ее детей, нужно съездить в аптеку за лекарством, которое выписал доктор, и поручить это некому, кроме служанки, а на нее нельзя положиться. К тому времени Брент уехал на озеро восстанавливать силы и дом был целиком в распоряжении Шейлы.

Так я впервые побывал у нее дома. Там было очень уютно, всюду ощущался запах Шейлы, а дети оказались самой прелестной парой, какую я когда-либо видел. Старшую звали Анна, а младшую Шарлотта. Она-то и заболела. Малышка лежала в постели с температурой и переносила болезнь мужественно, точно маленький солдатик. Едва ли кого-то могло оставить равнодушным подобное зрелище: вокруг больного ребенка крутится Шейла, ухаживает, заботится, а ребенок принимает это как само собой разумеющееся, будто ничего особенного не происходит. Но тогда я не мог этого долго выдержать. Когда я понял, что моя помощь больше не требуется, то быстро ретировался. Я вернулся к себе и набросал несколько страниц для отчета, который обязан был закончить к возвращению «старика». Я озаглавил его «Организация эффективной работы с вкладчиками».

И вот настал последний день перед ежемесячной проверкой наличности. В этот день в кассу предстояло внести дополнительно шестьсот долларов. Конечно, это много, но по средам все окрестные фабрики выплачивали зарплату, и вклады бывали весьма значительные. Поэтому такая сумма в кассе едва ли привлекла бы внимание. Мы собрали все расчетные книжки. Чтобы получить последние три, понадобились особые усилия. Накануне вечером Шейле пришлось самой обойти оставшихся вкладчиков, что практиковал и Брент. Она поинтересовалась, почему они не появляются в банке и намерены ли и впредь делать взносы. Побыв у них несколько минут, Шейла ухитрилась-таки заполучить книжки, я отвез ее к себе, и мы их тщательно сверили. Затем я вручил ей нужную сумму, и она явно почувствовала облегчение.

Мне хотелось узнать, как у нее обстоят дела. Все ли идет так, как мы задумали. Однако я не смог переброситься с ней даже парой слов. В течение всего дня к ее окошку выстраивались вкладчики по четыре-пять человек, и у нее даже не было возможности отлучиться, чтобы перекусить. Она наспех съела сэндвичи, которые принесла из дому, и запила их молоком. По средам к нам в помощь из головного отделения обычно присылали двух кассиров. И всякий раз, когда один из них подходил к Шейле, чтобы помочь или подменить, когда она отлучалась на минуту, я чувствовал, как ладони у меня становятся влажными, и не мог сосредоточиться на работе. Это был очень напряженный день.

Однако к половине третьего клиентов заметно поубавилось, а уже без пяти минут три у окошка никого не осталось. Ровно в три Адлер, наш охранник, запер дверь. Мы стали готовиться к закрытию. Первыми закончили работу кассиры из головного отделения – им нужно было просто составить баланс принятой за день наличности. Где-то в половине четвертого они попросили меня проверить их расчеты и ушли. Я сидел за своим столом, просматривал бумаги и всеми силами старался удержать себя на месте. Если бы я вскочил и принялся расхаживать по залу, мое состояние стало бы заметно окружающим.

Без четверти четыре в стеклянную дверь постучали, но я не поднял головы. Обычное дело: какой-нибудь опоздавший клиент пытается войти, и, если ему удастся поймать ваш взгляд, вам не отвертеться. Я продолжал изучать бумаги, но тут услышал, как Адлер открывает дверь. И кто бы, вы думали, стоял на пороге? Брент, собственной персоной, улыбающийся, загорелый, с сумкой в руке. Все радостно закричали и бросились его приветствовать, все, кроме Шейлы. Его принялись расспрашивать: как он себя чувствует и когда выйдет на работу. Он ответил, что вернулся вчера вечером и теперь сможет начать работу в любое время. Мне тоже пришлось пожать ему руку. Я сделал это стиснув зубы, но не стал задавать вопрос, когда он собирается приступить к своим обязанностям.