Растревоженный эфир

— Во втором акте, — уточнила Нэнси. — Во втором акте я играла неплохо.

Арчер улыбнулся. Похоже, ее пора принимать в Актерскую ассоциацию за справедливость.[19]

— Нэнси, — сказал девушке Эррес, когда они поравнялись с корпусами женского общежития, — тебе самое время пожелать нам спокойной ночи и идти спать.

— Я не хочу идти спать, — запротестовала Нэнси. — Еще рано.

— Спать, — ровным, спокойным голосом повторил Эррес. — Клементу и мне надо кое-что обсудить. Мужской разговор.

— Я ненавижу мужчин. — Нэнси надула губки. — Я думаю, мужчин следует упразднить.

— Да, дорогая. — Эррес наклонился и по-домашнему поцеловал ее, не обращая внимания на присутствие Арчера. — А теперь иди.

— Ты даже не проводишь меня? — В голосе Нэнси звучала обида.

Арчер понимал, что она окрылена своим успехом и хочет поделиться радостью с близкими ей людьми.

— Нет, дорогая.

— Надеюсь, вы быстро наскучите друг другу. — Она повернулась и пошла к своему корпусу.

Умение держать женщин в узде — врожденный талант, с завистью думал Арчер, глядя ей вслед. Или он у тебя есть, или нет, этому никогда не научишься. Вот он никогда не мог заставить Китти сделать то, что ему хотелось, за исключением критических ситуаций.

— Я хочу пива. — Эррес направился к кафе. — Жажда замучила.

— А если узнает Сэмсон? — Арчер пристроился рядом. — Сезон в самом разгаре. Он не поднимет шум?

— Да пошел он… — бросил Эррес, и Арчер напомнил себе, что хотел поговорить с Эрресом насчет его лексикона. Он и поговорил, но десять лет спустя.

О спектакле они заговорили лишь после того, как сели за угловой столик и получили по стакану пива. Эррес одним глотком ополовинил свой, поставил стакан на стол и повернулся к Арчеру.

— Ладно. Выкладывай. И помни… — опять предупреждение, — …никаких уверток. Ты жил в Нью-Йорке, ты видел настоящие шоу и можешь разглядеть в актере искру таланта. Я все лето вкалывал как проклятый, но так и не понял, получится из меня второй Джон Барримор[20] или я ни на что не гожусь. И сегодня ты окажешь мне неоценимую услугу, сказав правду. Я хочу знать твое мнение: есть ли у меня шанс на актерскую карьеру в Нью-Йорке?

— Перестань, Вик, — запротестовал Арчер, — этого тебе никто не сможет сказать. Столько разного может случиться…

— Слушай, давай обойдемся без очередной статьи о проблемах американского театра, — прервал его Эррес. — Я знаю, что случиться может много чего. Меня это не интересует. Если и случится, то не со мной. Я счастливчик, а потому при резких поворотах судьбы мои шансы подняться только возрастают.

Какое самомнение, подумал Арчер, какое нужное, полезное самомнение! В возрасте двадцати одного года верить, что ты счастливчик и твои шансы предпочтительнее, чем у других.

— От профессора я хочу услышать только одно. — Эррес холодно сверлил его взглядом. — Я хочу знать, считает ли профессор, что у меня достаточно таланта, чтобы ехать в Нью-Йорк и зарабатывать на пропитание на сцене. Короткое и ясное «да» или «нет», произнесенное просвещенным зрителем.

— Обычно такое решение принимают иначе. — Арчер попытался уйти от прямого ответа. — Человек должен почувствовать, что не может без этого жить. Почувствовать, что он не только хочет, но и может играть.

— Я ничего не хочу чувствовать, — отрезал Эррес. — А могу я многое, не только играть на сцене. Так что давай вернемся к моей просьбе.

— Хорошо. — Арчер понял, что деваться некуда. — Я думаю, у тебя незаурядный актерский талант и ты многому научился за лето. Внешность — еще один твой плюс. Короче, велика вероятность того, что ты станешь душой всех детских спектаклей, которые дают по средам.

— Это хорошо. — Эррес кивнул и допил пиво. — В июне я еду в Нью-Йорк. Ищи мою фамилию на афишах. — Он улыбнулся и сразу помолодел лет на пять.

— Подожди, подожди, — затараторил Арчер. — Не полагайся только на мое слово. Ты ставишь на кон свое будущее, и я не хочу…

— Не волнуйтесь, профессор. — Эррес похлопал его по руке, вновь улыбнулся. — Я не буду винить вас в том, что закончил свою жизнь в доме призрения для старых актеров.

— А теперь скажи, что все это значит. — Арчеру не понравилась покровительственная интонация, которую он уловил в голосе Эрреса.

— Обязательно. — Эррес махнул рукой официантке, чтобы та принесла еще два стакана пива. — Нэнси Макдональд. После окончания колледжа она собирается жить в Нью-Йорке, и в этом все дело. Мой отец нашел мне работу в «Дженерал моторс», но это в Детройте, а Нэнси не хочет жить в Детройте. А я не хочу разлучаться с ней на пару лет. В Нью-Йорке слишком много красивых парней. В конце концов она окажется в постели с кем-то из них и забудет своего приятеля-джентльмена из Детройта. А я хочу, чтобы она каждый день была со мной, чтобы мы вместе ездили в отпуск и каждый вечер виделись за обедом.

А ведь этот человек — фанатик моногамии, подумал Арчер.

— Послушай, а с ней ты это обсуждал? — спросил Арчер. — Предлагал выйти за тебя замуж и поселиться в Детройте?