Растревоженный эфир

— Я не собираюсь с тобой спорить, — отрезал Арчер. — Шапиро нанят.

— Почему? — не отступался Леви.

Арчер чувствовал, что его загнали в угол. Почему? Да потому, что его фамилия — Шапиро, а Маккормика — Маккормик. Потому что Арчер хотел доказать Манфреду Покорны, что его преследуют отнюдь не за то, что он еврей. И как он мог сказать об этом человеку с фамилией Леви? Арчер стыдился того, что руководствовался в своих действиях подобными мотивами, стыдился за то, что заразился болезнью Покорны, стыдился, что ему приходится юлить, уходя от прямых ответов, стыдился, что не может искренне говорить с человеком, которого связывали с ним давнишние рабочие и дружеские отношения.

— Я думаю, что Шапиро справится. Вот и все.

Леви прикусил нижнюю губу. Арчер видел, что тот едва сдерживается, чтобы не сказать что-то резкое и неприятное.

— Ты хочешь, чтобы я заткнулся, не так ли, Клем?

— Да, — кивнул Арчер. — Я хочу, чтобы ты больше не касался этой темы.

Леви резко повернулся и пошел прочь. Арчер проводил его взглядом. В каждом движении дирижера читались возмущение и разочарование. В дверях он столкнулся с Шапиро, который возвращался из кафетерия. Шапиро придержал дверь, чтобы Леви мог пройти, заискивающе улыбнулся дирижеру. Леви даже не посмотрел на него. Шапиро затравленно огляделся, надеясь, что никто ничего не заметил, но поймал взгляд Арчера, не успевшего опустить голову, и понял, что режиссер все видел. Шапиро отпустил дверь и поплелся в пультовую. Если у него и был шанс, мрачно подумал Арчер, то теперь его нет. Он и жалел Шапиро, и злился на него за то, что природа недодала ему таланта.

Четверг, напомнил себе Арчер. Он прошел в пультовую и сел рядом с Барбанте, ожидая начала передачи.

Четверг.

Глава 14

Эрресы жили в строгом старинном здании, из дверей которого могли выйти увешанные жемчугами вдовы высокопоставленных чиновников, чтобы тут же, у подъезда, сесть в «роллс-ройс» модели 1912 года, или толстопузые брокеры, держа в руке одну из газет, давно уже прекративших свое существование, аккуратно раскрытую на финансовой странице, где давались котировки акций теперь никому не известных компаний. Швейцар, высокий крупный старик с суровым лицом, всегда радушно приветствовал Арчера, возможно, потому, что режиссеру было за сорок и он не жалел денег на шляпы. В отделанном мрамором холле царила величественная тишина склепа, словно около лифта находилась королевская усыпальница. Воздух, похоже, оставался неизменным с момента постройки здания, поэтому, переступая порог, человек вдыхал запахи прошлого столетия. Если Эррес и готовил революцию, думал Арчер, поднимаясь на лифте, то он тщательно маскировал свои намерения.

Дверь Эррес открыл сам. Без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами, он выглядел совсем юным. Крепко пожал Арчеру руку, помог снять пальто.

— О прекрасный человек, о верный друг! Войди и выпей.

— Я принес подарок ребенку. — Арчер протянул сверток. По пути он заглянул в магазин игрушек и купил стереоскоп с цветными слайдами зарубежных достопримечательностей.

— Если он издает шум, я выброшу его в окно, — предупредил Эррес.

— Была у меня мысль купить барабан, — через холл Арчер проследовал к детской, — но благоразумие возобладало.

— Минуточку. — Эррес положил руку на плечо Арчера, остановив его у двери. — Импотенция тебя не пугает?

— Вроде бы пугаться повода не было. А что?

— Нэнси. — Эррес ухмыльнулся. — С тех пор как в нашем доме поселилась корь, она только об этом и думает. Примитивная женщина. Ходит на концерты, с умным видом рассуждает о международных делах, но в принципе все ее интересы сосредоточены на том, что находится пониже ремня.

— Как можно говорить такие пошлости о любимой жене?

— Ты предупрежден. Администрация не несет ответственности за то, что может произойти с тобой на вверенной ей территории.

— Я предупрежден, — кивнул Арчер и вошел в детскую.

Маленький Клемент стоял в углу своей кроватки и методично швырял лежащие там игрушки в дальнюю стену. В кроватке их оставалось все меньше, на полу — прибавлялось. Он бросил паровоз, потом деревянную собаку на колесиках, склонил голову набок, оценивая разницу в звуках при ударе металла и дерева об оштукатуренную стену.

— Привет, Клем, — поздоровался Арчер, подходя к кроватке. Выглядел мальчик вполне здоровым, если не считать красных бляшек на щеках.

— Дядя Клемент! — Мальчик улыбнулся. — Целовать меня нельзя, бляшки могут перескочить на вас. Теперь я только жму гостям руку.

Они обменялись рукопожатием. Мальчик уставился на сверток.

— Ты принес мне сюрприз?

— Не будь золотокопальщиком, — улыбнулся Эррес.

— Кто такие золотокопальщики? — спросил мальчик, не отрывая глаз от свертка, который уже разворачивал Арчер.

— Золотокопальщик — это больной корью, который выпрашивает у людей сюрпризы.

— Я люблю сюрпризы, — заявил юный Клемент. — Когда я вырасту, то буду получать их каждый день.

— Готов спорить, что будешь, — кивнул Эррес. — Могу я принести тебе сюрприз? — спросил он Арчера. — Скажем, мартини?