Расцвет и упадок цивилизации (сборник)

Общий вывод такой: история XX века показала, что настал момент объявить преступлением всякую войну и всякую кровавую революцию. Борьба допускается только ненасильственными средствами. А для этого нужно каждой стране ревизовать свою политику. И нам в первую очередь, так как после побежденной Германии мы стоим на первом месте по части злодейств, обманов и вероломств. Для этого, конечно, надо отказаться от постулатов абсолютного патриотизма, абсолютного суверенитета и от допущения насильственной мировой революции. Признать, что Мао Цзе Дун, открыто заявляющий, что для успеха социализма надо идти на мировую атомную войну с минимальной ценой 200–300 миллионов жителей, ничуть не лучше Гитлера. Так как в преступлениях извергов в качестве соучастников, исполнителей или пассивных свидетелей замешано слишком много людей, то невозможно преследовать всех подходящих под эти статьи. Но наиболее злостные преступники должны быть подвергнуты суду во всех странах, как побежденных, так и победивших. Это и будет логическим завершением Нюрнбергского процесса 1945 года. Пока это не будет сделано, пока побежденные будут рассматриваться как преступники, а победители как чистые ангелы, всякие разговоры о разоружении, предотвращении войн, борьбе с расизмом будут беспочвенной и лицемерной болтовней.

Ульяновск, 26 ноября 1965 года

Франц Верфель «40 дней Муса Дага»

(Werfel Frans. Die Vierzio Tage des Musa Daga. Berlin. 1955)

Этот роман австрийского писателя Ф. Верфеля[34] (кажется, он еврей) изображает уголок трагедии армянского народа в Первую мировую войну, когда, казалось бы, «прогрессивное» младотурецкое правительство Энвер-паши и Талаата попыталось осуществить геноцид – полностью истребить армян в Турции. Мне говорил Геодакян[35], что из всех крупных языков этот роман не переведен только на два: русский и турецкий; фильм, сделанный на эту тему в США, был закуплен турецким правительством и уничтожен.

Обличительное значение этого романа огромно и самое главное: «прогрессивные» противники Абдул Гамида оказались куда свирепее этого деспота. С другой стороны, изложение покоится, видимо, на основательном знании дела. Верфель, как будто, был руководителем комиссии помощи армянам, которая сделала много для спасения их.[36] Картина Турции того времени дана превосходно и показано разнообразие течений.

Главный герой романа, Габриэл Багратян, богатый и культурный армянин, живший долгое время в Париже, где он получил образование, работал, женился на француженке и мог бы свободно сделаться французским гражданином; но он не теряет связи с родиной и является лояльным турецким подданным, мечтающим вместе с эмигрантами, младотурками[37] (до их прихода к власти) о свободной жизни всех народов Турции. Мнение младотурков о равноправии не было лицемерным: армяне получили равноправие и стали призываться в армию; их даже снабдили оружием на случай возможных армянских погромов, но потом оружие отобрали; часть его удалось, однако, спрятать и воспользоваться этим для организации сопротивления Муса Дага.

Лояльность Багратяна идет так далеко, что он участвует как офицер турецкой армии в Балканской войне, даже получает отличия. Приехав в современную Сирию (недалеко от Алеппо) для получения наследства, он остается там в связи с начавшейся Первой мировой войной; жена и сын остаются с ним, он ожидает призыва, но его не призывают. Выясняется, что в связи с деятельностью армянских националистов (видимо, Дашнакцутюн) турки решили истребить всех армян. И тогда Багратян организует оборону на Муса Даг и спасает там (вовремя подходят французские крейсера) большинство своих соотечественников, армян. Сам он гибнет вследствие личной трагедии – измены жены, не выдержавшей одиночества среди армян, считавших ее чужой, и гибели сына, считавшего себя армянином и геройски помогавшего обороне.

Само собой разумеется, что если бы все армяне оказались националистами или русофилами, геноцид оставался бы преступлением, но далеко не все армяне были националистами, а армянские части спасли самого Энвера от русского плена после сражения при Саракамыше. Русофилы же среди армян вовсе не были влиятельны.