Расцвет и закат Сицилийского королевства

В отношении монархов даже больше, чем в отношении их подданных, справедлива поговорка: «Красив тот, кто поступает красиво». Молодости, красоты и благочестия недостаточно, чтобы быть хорошим властителем, а перечень деяний последнего законного короля из династии Отвилей не слишком впечатляет. Кроме строительства Монреале — который он воздвиг как памятник самому себе в той же мере, как дар своему Богу, — за ним числится одно реальное достижение: поспешно отправив помощь Леванту в самом начале Третьего крестового похода, он сумел, благодаря талантам Маргарита из Бриндизи, на время сохранить Триполи и Тир для христианского мира. В остальном он вел себя как безответственный, тщеславный стяжатель, лишенный даже зачатков государственного мышления, и, вполне возможно, трус в глубине души. Его прозвище еще более незаслуженно, чем прозвище его отца. Вильгельм Злой был не так зол, Вильгельм Добрый был много, много хуже. А для тех, кто видит связь между безгрешной жизнью и нетленностью тела после смерти, это суждение нашло мрачное подтверждение, когда в 1811 г. два саркофага были открыты. Тело Вильгельма Злого сохранилось практически полностью, от Вильгельма Доброго остались только череп, коллекция костей, покрытая шелковым саваном, и локон рыжеватых волос.

Глава 20 Три короля

Узрите, обезьяна коронована.

Петр из Эболи

Незадолго до того как принцесса Констанция покинула земли своего будущего королевства, ее племянник созвал своих главных вассалов в Трое и заставил их присягнуть ей на верность, как своей наследнице и возможной преемнице. Но даже Вильгельм не был настолько глуп, чтобы вообразить, что она, вступая на трон, не встретит противодействия. Как бы ни считал он сам, факт оставался фактом — большинство его подданных видели в Западной империи давнего и злейшего врага. В южной Италии, на которую империя всегда претендовала, немногие могли вспомнить точно, сколько раз за прошедшие два столетия один император за другим являлись на полуостров, чтобы потребовать поборов, но в каждом городе, селении ходили свои истории о жестокостях императорских армий. На Сицилии, не испытавшей вторжений, определяющим чувством был не столько страх, сколько презрение — надменное презрение высокоцивилизованного и интеллектуально развитого сообщества к единственной европейской культуре, которую оно не знало и не понимало. Такое отношение, по-видимому, возникает уже в правление короля Рожера,[156] а сорока годами позже Гуго Фальканд пишет Петру, церковному казначею Палермо, что сицилийские дети пугались «грубого резкого звучания этого варварского языка».

Нельзя сказать, что Констанция осталась совсем без сторонников. Уолтер из Милля, например, поддерживал ее брак с самого начала, а кроме непокорных баронов на континенте было множество фаталистов, которые, если и осуждали идею брачного союза с империей поначалу, теперь приняли случившееся как свершившийся факт. Поскольку ничто не может помешать Генриху явиться на Сицилию и претендовать на трон жены, рассуждали эти люди, лучше пусть он придет с миром и дружбой, нежели с войной и гневом. Но в эти первые дни легитимистская партия была мала, ее предводителю Уолтеру из Милля оставалось жить всего несколько месяцев, и она значительно уступала по могуществу и влиянию двум другим фракциям, возникшим еще до официального объявления о смерти Вильгельма и резко оппозиционных по отношению к Констанции. Одни выдвигали в качестве наследника трона Рожера, графа Андрии, другие предпочитали Танкреда из Лечче. Оба кандидата обладали важными достоинствами. По отдельности и вместе (они сражались бок о бок против имперских сил в 1176 г. и одержали впечатляющую, хотя и в целом не значащую победу) они имели за плечами большой опыт военных кампаний. Танкред командовал сицилийским флотом в двух главных заграничных экспедициях Вильгельма; хотя обе они окончились неудачно, его лично никто не обвинял. Рожер также отличился на дипломатическом поприще в качестве одного из главных участником переговоров в Венеции. Он был теперь главным камергером королевства — должность весьма почетная и уважаемая.

Но если претензии графа из Андрии на королевскую кровь представлялись но меньшей мере неубедительными,[157] права Танкреда никто не мог оспорить: он являлся побочным сыном герцога Рожера Апулийского от Эммы, дочери графа Ашарда из Лечче. Танкред был мал ростом и уродлив. Петр из Эболи, ненавидевший его, называл Танкреда в стихах «несчастным эмбрионом» и «отвратительным монстром» и изображал его в сопроводительных иллюстрациях как обезьяну