Расцветающая роза

Эдуард — чье социальное положение она излишне завысила, так как он был хорошо и дорого одет и, очевидно, являлся близким другом Паоло ди Рини, — поначалу был нестерпим, заставив Кэтлин почти насильно выпить вторую чашку крепкого черного кофе сразу вслед за первой, затем, по возвращении в студию, где она допрашивала Паоло, чуть смягчился. А после того как Эдуард предложил ей место в моторке, он перестал казаться столь недоступным, каким представлялся поначалу.

Отказавшись принять сигарету у графа, она взяла у Эдуарда; он же, поднеся ей огонь, уселся рядом на широком диване в студии и стал откровенно ее рассматривать. Она потягивала кофе — густой и крепкий, приготовленный по-турецки, а он извинился, что не уверен, любит ли она именно такой.

— Паоло — не самый гостеприимный хозяин, — заметил он, бросив взгляд исподлобья на хмуро шагавшего взад и вперед графа. — Он сам предпочитает, чтобы его развлекали. Была бы тут Бьянка, все было бы по-другому.

— Бьянка?

— Сестра Паоло.

— Ах да, конечно.

Но на самом деле Кэтлин не интересовали другие члены семьи ди Рини. Хватало своих проблем, с которыми надо было разобраться. Она просто не могла уехать, не разрешив их.

— Сможет синьорина ди Рини дать мне адрес сестры? — спросила она с надеждой.

Эдуард не отвечал, а Паоло, метавшийся словно пантера в клетке, вдруг остановился как вкопанный, словно ему что-то пришло в голову.

— Ну как же! — воскликнул он. — Бьянка и Арлетт всегда дружили, и она должна знать, где найти вашу сестру! После обеда она будет у парикмахера, а вечером мы ждем к ужину нескольких друзей. Вы, мисс Браун, должны к нам присоединиться, и, уверен, Бьянка вам расскажет все, что знает.

Он смотрел на нее, как кот, случайно обнаруживший сметану. Но Кэтлин колебалась:

— Я могла бы прийти завтра и повидаться с синьориной…

— Нет, сегодня вечером, я настаиваю! Если дело для вас важно, нечего ждать. Эдуард захватит вас у вашего отеля часов в девять и доставит сюда. Если вы будете жить в Венеции продолжительное время, то привыкнете к нашим водным маршрутам, но для одинокой молодой женщины это не самый удобный способ путешествовать. Уверен, Эдуард будет рад составить вам компанию.

Кэтлин поглядела на Эдуарда, тот утвердительно кивнул:

— Разумеется. — Тон был безразличным, словно это поручение не являлось для него ни удовольствием, ни наказанием.

Паоло, подойдя к буфету, достал бутылку коньяку и плеснул немного себе в кофе.

— Ну, договорились. — Кэтлин показалось, что он даже потер руки. Затем уставился на нее, сверкнув белозубой улыбкой. — Кстати, синьорина, как называется ваш отель?

Она ответила, и он просто возликовал. Девушка случайно остановилась в одном из самых дорогих венецианских отелей — произошло это, вероятно, вследствие того, что английский клерк из турфирмы, проведав о сумме ее наследства, решил, что она, бесспорно, может себе это позволить.

— О, вам должно быть там очень удобно. Собственно, когда мы не желаем развлекаться в палаццо, то устраиваем там приемы… они всегда чрезвычайно милы. Не так ли, Эдуард?

— Весьма, — довольно цинично подтвердил Эдуард.

— Моя сестра превосходная хозяйка, и хотя я обманываю ее ожидания на каждом шагу, она же меня никогда не подводит. На нее можно положиться.

— Большая удача для холостяка, — не удержалась от замечания Кэтлин.

Эдуард поглядел на нее с удивлением, потом слегка нахмурился.

Его гондола была в действительности моторной лодкой, высокоскоростной и весьма комфортабельной. Он помог ей туда забраться и устроиться и сам занял место рядом, помахав Паоло, смотревшему на них с балкона. Мотор заработал, и Кэтлин отметила про себя, что уже почти стемнело.

Стелящийся свет вечерней зари подобно золотистому шелку ложился на воду, а в небесах еще боролись краски. Когда они проплывали под мостами, становилось очень темно и вместе с тем теплело; казалось, эта теплота, скапливавшаяся за день в пролетах и арках, теперь окутывала их. Кэтлин уже могла безошибочно распознать запах каналов, но он не был ей неприятен… в нем было нечто волнующее и необычное, хотя она и знала, что запах идет от сточных вод и особенно ощутим при низком приливе, но он не мешал ей наслаждаться этой вечерней прогулкой.

Этому не мешало ни присутствие сидевшего рядом Эдуарда Морока, ни осознание того, что до сих пор ее миссия доказывала лишь свою бесплодность. Это вообще-то была ее первая заграничная поездка в двадцать два года, что выпадало из обычного порядка вещей, имея свою особую ценность. Но было бы бесчеловечно забыть даже на короткий срок об Арлетт, живя своей собственной жизнью.

Морок, поначалу сидевший очень тихо, внезапно заговорил с ней:

— Это ваш первый визит в Венецию, мадемуазель?

— Да, — ответила она почти охотно, — собственно, я вообще впервые за границей.

— Вот как?

— Мне, конечно, всегда хотелось путешествовать, но пока это не представлялось возможным.