Растворяясь в ярком свете

– Разумеется, – согласился доктор. Я уже поняла, что это его любимое слово. – Речь не идет о терапии в традиционном понимании. Моя задача – познакомить вас с научными данными о болезни, а также о том, о чем обычно умалчивается, а по истечении отведенного времени вы твердо решите, хотите ли сделать тест.

Он в самом деле сказал «хотите ли сделать тест»?

Ну почему я хотя бы бегло не просмотрела записи Брук?

– Э-э-э… я думала, это обязательная процедура.

– Нет, только от вас зависит, делать ее или нет.

– Мы правда хотим, – заверила его Брук.

Доктор Голд переключил внимание на сестру.

– Разумеется. Но со временем вы можете изменить решение. Кроме того, каждой из вас предстоит решать только за себя. Именно такова цель наших консультаций. Рассмотреть, как может лично вас затронуть каждый из возможных сценариев развития событий: будь то отрицательный результат у обеих, или положительный у обеих, или положительный только у одной из вас.

Мама с Брук одновременно схватились за бумажные платочки, поскольку от этих слов дружно заплакали.

Я неловко отодвинулась в сторону, внимательно изучая свои руки. Я пока не пролила ни единой слезинки. Уверена, и мама, и сестра считают это обстоятельство странным. Мама завела руку за спину Брук и сжала мою ладонь. Я отреагировала ответным пожатием.

Доктор Голд прочистил горло.

– Должен заметить, что делать тест в восемнадцать-двадцать лет считается слишком рано. Обычно мы рекомендуем дождаться хотя бы двадцати пяти лет, прежде чем проходить эту процедуру.

– Почему? – одновременно спросили мы с Брук.

– Тест всегда можно пройти позднее. А вот отменить результаты уже не удастся.

Доктор посмотрел мне прямо в глаза. А мне-то не терпелось поскорее сделать тест и покончить с этой странной историей.

Что, если покончить с ней не удастся?

– Даже если вы примете твердое решение пройти через это, все же лучше выждать несколько лет, чтобы четко представлять, какими окажутся последствия для вашей жизни, карьеры, семьи…

– Если симптомы начнут проявляться лет в тридцать пять, не так уж долго и ждать придется, – внушительно, как заправский адвокат, заметила Брук.

– Сегодня уж точно никто никаких решений принимать не станет, – вмешалась мама.

Когда настало время уходить, мы с Брук поспешно схватили брошенные на диван пальто и шарфы, но мама осталась сидеть.

– Погодите-ка. Еще один вопрос. – Мама опустила взгляд на скомканный платочек, будто на нем было написано то, что она хотела сказать. – Я хотела узнать… что нам теперь делать? Куда идти? Как прожить завтрашний день – и все, что будет потом?

Доктор Голд подался вперед.

– Вам нужно уяснить важную вещь, Лесли. Это не только вас касается, а всех троих. К тому, как люди справляются с болезнью Гентингтонга, суждения «правильно-неправильно» неприменимы. – Он помолчал некоторое время, чтобы дать нам возможность осознать значимость сказанного. – Это касается всего: кому вы решите сообщить, хотите ли знать наверняка, как жить с болезнью – в случае, если она у вас есть. Это ваш и только ваш выбор. Ничего страшного, если время от времени вас захлестнет желание спрятать голову в песок. Притворитесь, что ничего особенного не происходит, если это поможет вам пережить день.

«Притворитесь, что ничего особенного не происходит».

Эта мысль мне по душе.

Возможно, не так уж и ужасна эта терапия.

Глава 5

Решительно настроенная спасти этот день, я выхожу на переднее крыльцо дома Синтии с ноутбуком в пляжной сумке.

И лишь закрыв за собой дверь, замечаю устроившегося на качелях Чипа с голым торсом. Видок у него как у бродячего пирата, особенно с все еще сидящей на плече Шанти.

– Привет! – говорит он и тут же обращается к птице: – Ну же, не груби. Поздоровайся с Эбби.

Шанти впервые удостаивает меня взглядом, но продолжает хранить молчание. Чип кивает мне, будто подбадривая продолжать.

– Здравствуй, Шанти, – предпринимаю я еще одну попытку. – Как жизнь?

– Я в порядке! – скрежещет в ответ Шанти, идеально имитируя мой голос. Должно быть, слышала, как я говорила эти слова Синтии. Я морщусь, понимая, что подобное заявление насквозь фальшиво.

Чип фыркает.

– Африканский жако – лучшее средство для самоанализа, правда, Эбби?

Я решаю перейти к делу:

– Где-нибудь на пляже есть бесплатный Wi-Fi? – Наушники у меня при себе, так что может сработать.

– Нет, милочка, – с чувством отвечает он, как будто отсутствие интернета делает этому месту честь. – В Авалоне, может, и есть. – Это он про самый крупный город на острове.

– Да, точно. Как мне туда добраться?

– Нужно сесть на остановке в сафари-автобус, и два часа спустя ты на месте.

– Неужели до Авалона так долго ехать?

Чип кивает.

– Протяженность Каталины всего двадцать две мили, но дорога длинная и извилистая. Я это тебе не ради красного словца говорю. Может затошнить. Это даже с самыми крепкими иногда случается.

– И этот… сафари-автобус – единственный способ добраться?

– Ну, на лодке потребуется всего час.

Мне это ничем не поможет. Где я здесь лодку раздобуду? Я открываю рот, но сказать мне нечего, поэтому молча смотрю на океан.

Чип прослеживает направление моего взгляда.