Расул Гамзатов

Гамзатов как в воду глядел, когда говорил, что скоро вступить в Союз писателей станет проще простого. Прежде это право нужно было заслужить многими годами творчества и немалым количеством изданных произведений, которые получили хорошие отзывы в печати. Необходимы были и рекомендации от известных писателей. И лишь затем высокая комиссия принимала дело к рассмотрению. Членский значок «обмывали» как боевой орден. Теперь даже писать становилось не обязательно, могли написать и за кандидата в члены, для соблюдения формальностей. Главным было «разделять взгляды», быть сторонником и ненавидеть конкурентов. А ещё лучше — оказывать спонсорскую помощь родному союзу. В результате всё так запуталось, что писатели, вступавшие в союз ещё при СССР, уже не знали точно, в каком союзе они состоят. Им это объясняли, когда наступала пора платить взносы, но потом и взносы были забыты, лишь бы писатели не уходили.

Чтобы дать дорогу одним, приходилось отодвигать других. Скоро мешать начали даже классики, соседство с которыми было невыносимо даже для новых гениев. Потом стали ранжировать и признанных классиков.

«Везде пришли новые люди, — размышлял Расул Гамзатов в беседе с Евгением Дворниковым. — Сняли прежних кумиров, провозгласили новых... Возьмём литературу, сферу, наиболее близкую мне. Почему сейчас почти напрочь вычеркнули, скажем, имя Николая Тихонова? Только потому, что он не был репрессирован? Выходит так: если бы он сидел при Сталине, мы бы подняли его на щит, верно? Поэт он превосходный. Но неужели факт биографии имеет такое решающее значение? Что же для нас первично: дар или биография? Почему забыт Исаковский? Ни одного упоминания о Рыленкове, Николае Ушакове, Маршаке... Да, в своё время они были награждены. Спрашивается: весомо ли их художественное слово? Или былая награда — теперь как проклятье?.. Почти забыты Галактион Табидзе, Чиковани, Самед Вургун, Турсун-заде, Рыльский, Тычина, Сосюра... Это же несправедливо — одним махом перечеркнуть целые литературные поколения, вознося лишь имена, которые когда-то были в опале и забвении. К Горькому придрались: “Если враг не сдаётся, — его уничтожают”... Маяковского упрекают: “Ваше слово, товарищ маузер!” Допустим, спорный взгляд, но ведь, кроме этой спорной строчки, у него есть что-то и другое. И этого “что-то” немало. Шолохова стали поминать с небрежением, Фурманова, Фадеева...

Получается, кто-то пытается прожить жизнь как бы заново, из сегодняшнего дня. Но ведь была живая жизнь. Такая, какая была. И писатели жили в той, живой, жизни со всеми её высотами и драмами. Куда ж мы уйдём от этого?..

Земля наша никогда не была скудна на смелых и решительных людей. Но не слишком ли много появляется запоздалых Галилеев? Теперь каждый второй становится Матросовым, зная, что из амбразуры стрелять не будут».

Союзы были разные, и репутация у них была разная, в основном они группировались вокруг известных имён и носили в писательском обиходе их же имена.

Расулу Гамзатову было горько наблюдать за тем, что творилось в писательских кругах Москвы, где разворачивались основные баталии. Он надеялся на мудрость литературных патриархов, верил, что большие русские писатели уберегут великую литературу от разрушительных процессов, сохранят единство братьев по перу.

Серьёзных писателей это не могло не печалить. Но и поделать с этим что-то было трудно. Пытавшиеся сохранить респектабельность союзы держались на громких именах свои председателей и почтении к ним в кругах власти.

Расул Гамзатов вошёл в руководство МСПС, которым руководил Сергей Михалков. Он видел в нём единственное сообщество, желавшее сохранить духовные связи, творческое сотрудничество между писателями бывшего СССР.

В ресторане ЦДЛ все по-прежнему были равны, но и Центральный дом литераторов вскоре преобразовался в Клуб писателей с особыми правилами. Если знаменитый «Пёстрый зал» с его историческими фресками ещё оставался демократичным местом, то зал Дубовый, где размещался сам ресторан, превратился в элитарное заведение, куда, учитывая цены, мог теперь заглянуть не каждый писатель.

«ПОЭТАМ НИКОГДА НЕ БЫЛО ЛЕГКО »

Расколотые писательские организации не сулили самим писателям ничего хорошего. В многонациональном Дагестане это было ещё опаснее. Возникшие сепаратистские движения могли растревожить и Союз писателей. В нём были национальные секции, но национального разделения не было. Гамзатов вспоминал мудреца Абуталиба, который говорил о временах Гражданской войны: «За одним котелком толокна говорили на двадцати языках. Один мешок муки делили на двадцать народностей».