Ратник (СИ)

— Не единожды. Только если станешь узнавать, не шуми. А то как колдун утечет.

— А может колдун и этот злодей — один и тот же человек?

— Может… — кивнул царь. — И ты уж будь добр, разберись с этим колдуном. А то я тревожусь. Тула — щит Москвы. И если он падет, то разорение великое татары учинят нам.

Нам том и разошлись.

И уже полчаса спустя царь зашел к своей любимой супруге — царице Анастасии.

— Все вон, — коротко и емко произнес он негромким голосом. И женщины, что постоянно вились вокруг его жены, немедленно прекратив все свои дела, вышли.

— Поговорил? — спросила Анастасия, когда дверь закрылась и движение за ней прекратилось.

— Поговорил. Ты снова оказалась права. Достаточно было сказать о том, что его люди на него ябеды несут, чтобы его купить. Старик теперь устроит им тарарам. Главное, чтобы не догадался, что я его за нос вожу.

— А как он догадается? — мягко улыбнувшись, спросила Анастасия.

— Тоже того не ведаю, но человек предполагает, а Бог располагает. Кстати, он мне наконец-то признался в том, что опять за моей спиной игры играл с Андреем.

— Так испугался?

— А чего ему не испугаться? Если ябеды его люди несут, то подвинуть хотят. Во время прошлого разговора я ему намекнул, будто бы силы у Сильвестора стало много. И что он о старцах Белозерских вновь сказывал с восхищением, находя отклик в сердцах у многих…

Царица улыбнулась.

Митрополит Макарий был последовательный сторонник иосифлян, то есть, сторонников стяжания церковного имущества.

Менее века назад они столкнулись лоб в лоб с так называемой «ересью жидовствующих», которые держались примерно тех же тезисов, что и протестанты в Европе. В том числе и отказ от церковных владений. Дескать, это развращает церковь и плодит грехи. Иоанн III дедушка ее мужа, долго балансировал между этими силами. Но, в конечном итоге, выступил на стороне Иосифа Волоцкого. Однако явной последовательности в борьбе с «жидовствующими» не проявлял, так как их позиция ему, как монарху, очень импонировала.

Софья Палеолог и продвигаемый ей на престол сын Василий, разыграли видимость всецелого разделения позиций иосифлян для получения их поддержки. Однако действовали, опять-таки, не последовательно и осторожно. Поэтому к правлению Иоанн IV свет Васильевича сторонников у «нестяжателей», как также называли сторонников этой ереси, хватало. В том числе и приближенный к царю протопоп Сильвестр. Ядром же духовным этого направления, как и век назад, оставались так называемые Белозерские старцы и вообще — православный север.

Если бы Сильвестр не «накосячил» во время недавней болезни Государя, то имел все шансы добиться в некой перспективе секуляризации церковных владений. В пользу казны. Однако болезнь показала, насколько шатка власть царя. И что Иоанну попросту не на кого опереться в столь перспективных и интересных церковных реформах, которые могли бы принести в казну массу земли и денег. А также уменьшить влияние церкви как аппарата, открыто местами конкурирующего с царем. Иоанн был вынужден пойти на попятную. Да и личная антипатия к Сильвестру, как к человеку ненадежному, сделала свое дело.

Но разве это мешало «дразнить гусей», то есть, подначивать иосифлян, через вот такие вот многоходовые подачи? В конце концов, пока митрополит будет занят чисткой аппарата, его внимание и интерес к другим делам поостынет. Да чувство уязвимости повысить лояльность престолу.

— А ты не хочешь прикрыть это самоуправство в Туле? — обменявшись с супругом довольными улыбками, спросила Анастасия.

— Я хочу посмотреть, что из этого выйдет. Задумка неплоха. Если она начнет приносить пользу, то я этих толстосумов по всей Руси таким же заниматься обяжу.

— Но это самоуправство в обход тебя.

— Вчера из Тулы гонец от воеводы прибыл, — переменил тему царь.

— Опять что-то там приключилось?

— Опять, — криво усмехнулся Иоанн.

— Дайка угадаю. Это как-то связано с этим юным воином?

— С Андреем. Да.

— И ты мне сразу не сказал?

— Я сегодня беседовал со своим духовником… Понимаешь, кое-что прояснилось. Один из знахарей, перед тем как сбежать из-под Тулы, успел сказать очень интересные слова. Он полагает, что в городе укрывался от татар сильный волхв или ведун, который, испугавшись падения Тулы, призвал силу старых Богов и пробудил кого-то из древних воинов, что спал в кургане где-то неподалеку.

— Звучит странно и страшно.

— И дух этого древнего воина, не имея собственного тела, ибо оно давно обратилось в прах, вышвырнул из Андрея его душу, заняв ее место.

— О Боже! И это чудище было тут!

— Судя по реакции на распятие, святую воду и освященные места, это чудище вполне православное. И очень даже полезное.

— Все равно! Это мертвец!

— Судя по всему, пробудили не только воина старого, но и его любимую. И та вселилась в Марфу.

— Ох…

— И Марфа ныне непраздна. Она ждет ребенка от Андрея.

— Но как это возможно?

— А бес его знает? — пожал плечами царь. — Старшины не знают, верить этому или нет. И после смотра хотят отправить Андрея на дальние рубежи, татар стеречь. Ежели в нем пробудился дух воина древнего, то он себя проявит.

— А если нет, то сгинет?