Ратник (СИ)

Тот сложил руки особым образом и ухнул как филин. Вполне себе натурально. Если бы Андрей не знал, то и не понял, что это искусственный крик. Собственно, он дядьку Кондрата с собой и прихватил из-за того, что он один из всей его банды умел кричать как ночная птица. Хоть какая-то. Имелось еще пара «кукушат», но ночью кукушки не кукуют…

Ухнул Кондрат.

Татары даже ухом не повели. Вполне обычный ночной звук.

И тут с противоположной стороны завыл волк. Громкий. Это Аким расстарался, опираясь на большой берестяной рупор. Секунд пять спустя с дальнего конца поля отозвались остальные члены отряда, которые в рупоры поменьше также завыли, подражая волкам.

От этого воя татары напряглись и закрутили головами.

Им, видимо, было известна история о резне при курганах. Поэтому они все вскочили и, схватив оружие, сгрудились, напряженно всматриваясь в темноту.

Следующим шагом Андрей несколько раз глубоко вздохнул, вентилируя легкие и настраиваясь на нужный лад. После чего, пристроившись к большому рупору, прорычал, имитируя горловое пение:

дд ирвээс рслдн тэмцэе[1]…

Повисла тишина.

И в этот момент дядька Кондрат, что подобрался достаточно близко к опушке, выстрелил из лука.

Тетива тренькнула. Стрела свистнула. Ударила в грудь, прикрытую кольчугой, одного из воинов. И пробила эту защиту, в чем ей немало помогли наконечник типа бодкин и небольшое расстояние.

После выстрела дядька Кондрат тут же упал на землю и как можно скорее начал на карачках отползать в сторону. При этом стараясь не шуметь.

А со стороны татар полетели стрелы в ответ. Куда-то туда. Примерно в ту сторону, откуда вылетел им гостинец.

Снова завыли «волки».

Андрей же затянул горловое пение, издавая звуки как можно страшнее, извлекая из, казалось, самой утробы своей…

Аравт болон аянгалан ниргэе

Зуут болон зрхэнд нь ниргэе

Мянгат болон мрглдн ниргэе

Тмт болон тэнгэрээр ниргэе…

Кондрат же, перебравшись на новую позицию, вновь выстрелил. И вновь поразил кого-то там. Ведь они стояли недалеко и скученно. Так что для их поражения требовалось просто выбирать такие ракурсы, при которых в подлеске будут иметься «окна», не мешающие полету стрелы…

Третий раз ему выстрелить уже не удалось.

Увидев второго соратника, упавшего на землю корчась от торчащей из него стрелы, эти степные воины поступили вполне предсказуемым образом. Бросились к своим коням. И, вскочив на них, дали деру. В сторону, откуда не доносилось никаких звуков.

И как на зло этим местом оказался тот самый лесной проход. Так что, разогнавшиеся до нормального такого галопа, степняки потеряли еще несколько лошадей от «чеснока». Ну и, заодно, одного бойца, сломавшего шею, и двух с серьезными вывихами.

Андрей же с Кондратом старательно замели следы и удалились. Специально веничком подчищая отпечатки ног. Точно также поступил и Аким с компанией. Отпечатки же копыт начинались слишком далеко. Их не трогали. Главное, чтобы в непосредственной близости от лагеря по утру эти кадры не нашли следов пребывания людей.

Почему татары ночью не сунулись в лес?

Так они и днем не шибко туда любили соваться. Они и ориентироваться в лесном массиве не умели. И привычки там драться не имели. Да и шумели словно слон в посудной лавке, подставляясь. Не считая, разумеется, весьма неприятной ситуации со слухами и собственными мистическими страхами.

В общем пугнул Андрей этих товарищей неплохо. Вряд ли они отвяжутся. Но вот так борзеть больше не станут. Во всяком случае на какое-то время. Что ему и требовалось…

На утро татары вернулся к своему нетронутому лагерю. Поймали разбежавшихся заводных да вьючных коней. И, наверное, с полдня изучали подлесок да лес за ним, не понимая, что произошло. На что Андрей и рассчитывал, стараясь на них нагнать мистики и страхов как можно больше. Ведь если на них напали люди, то почему не взяли ничего из лагерного добра, сваленного у костра?

Тем временем сам Андрей со своими ребятами спокойно отдыхал, давая лошадям немного попастись и восстановить силы. Заодно продумывая дальнейшие планы.

Ни Кондрат, да и никто другой не задавали лишних вопросов. Они веселились, балагурили и обсуждали ночной бой. Обсасывая его, разбирая по косточкам. Лишь изредка вмешиваясь в своеобразную медитацию Андрея и задавая вопросы по непонятным им вещам. Им понравилась такая игра. Опасная. Щекочущая нервы. Но увлекательная… Да и, если честно, было стыдно и как-то боязно снова касаться темы борьбы с превосходящим противником. Их все еще глодало чувство вины и какого-то стыда за страх, на который им указал их предводитель вечером накануне. Умом они может и понимали, что парень не прав, и что такими глупостями заниматься не нужно. Но он у них был не шибко развитый и легко задавливался эмоциональной сферой, которой Андрей и манипулировал.

Татары тоже беседовали. И тоже разбирали случившееся ночью. Только совсем другом ключе…