Ратное поле

Решили зарываться в землю и метр за метром постепенно приближаться к дотам; ночью рыли траншеи в направлении к противнику, днем, если позволяла обстановка, делали «усы» - поперечные отсечки-ответвления. Выброшенную землю тщательно маскировали. Это называлось рыть «сапой». Каждая такая «сапа» была шириной в двести-двести пятьдесят метров, а на участке их было четырнадцать. Наши инженеры подсчитали: за три с половиной месяца саперной лопаткой было вырыто 60 километров траншей и ходов сообщений.

На переднем крае разведка круглые сутки прощупывала вражескую оборону, изучала систему и режим огня, подходы к дотам. Постоянно охотились наши снайперы, не давая противнику выглядывать из щелей и амбразур. А в это время сотни наших глаз, усиленные биноклями и стереотрубами, изучали каждый метр вражеской обороны, наносили на карты каждую ее деталь. В штабных блиндажах шли горячие споры, рождались и отбрасывались все новые варианты штурма. Но все сходились на том, что надо готовить штурмовые группы и отряды. В полковых тылах на местности были построены макеты вражеского укрепленного района. День и ночь проходил их «штурм», в котором участвовали все - от ездового до командира полка. Тренировками руководили лично командир дивизии и я, его заместитель. (К тому времени я сдал 229-й полк подполковнику С.И.Гордиенко.)

О том, как брать Тыргу-Фрумосский укрепрайон, думали не только командиры. Активно работала и солдатская мысль. Хотя из окопа и траншеи не охватишь взглядом всю вражескую оборону, не проникнешь в ее глубину, но солдатская смекалка не раз помогала и при решении больших оперативных задач. Так было и на этот раз.

Сменивший меня командир 229-го полка подполковник С.И.Гордиенко имел привычку, набив карманы душистой моршанской махоркой, пройтись на исходе дня по траншеям и ходам сообщения переднего края, поговорить с солдатами и офицерами. Невысокий и плотный подполковник слыл человеком компанейским, умел сразу найти общий язык с подчиненными.

День выдался знойный. Противник отсиживался в прохладных казематах, изредка лениво постреливая из пулеметов. Холмистый горизонт затянуло легкое марево, а небо было чисто-голубым, бездонным. Когда стихали звуки стрельбы, слышался щебет пичужек. В ходах сообщения стоял запах луговых трав. Может быть, поэтому с кем бы ни заговорил командир полка, каждый обязательно вспоминал о летней страдной поре. Вот и пожилой ефрейтор Суворов, с удовольствием скрутив из командирской моршанки толстую козью ножку, задумчиво сказал:

- Косить бы травку сейчас, товарищ подполковник, сенцо готовить. Погодка-то вон какая благодатная.

Ефрейтор Суворов был хозяином пулеметного гнезда. Его огневая точка находилась в хорошо замаскированной отсечной траншее одного из «усов». Гордиенко сразу приметил, как по-хозяйски устроена позиция пулеметчиков: удобный и широкий обзор и обстрел, рядом, под рукой, в нишах пулеметные диски и ручные гранаты, отдельно в кучке стреляные гильзы, аккуратные ниши для солдатских пожитков. Во всем чувствовалась рука бывалого солдата. Присев на приступку, подполковник собирался было похвалить Суворова за порядок, как вдруг увидел в отдельной нише два чучела, выряженных в старое солдатское обмундирование.

- А это для чего?

Суворов с хитрецой посмотрел на командира.

- Чучела-то? Вроде приманки, товарищ командир полка…

- Ну-ну! - заинтересовался Гордиенко.- И как приманиваете?

Ефрейтору, видать, давно хотелось поделиться своей задумкой. А тут сам командир полка…

- Значит, так… Берет второй номер эту чучелу и отходит по траншейке примерно за полсотню шагов от огневой позиции. Вскинет ее раза два-три над бруствером в одном месте, потом в другом. Гляди - и клюнуло: фашист тут же и застрочит. Я сразу в ответ пальну короткой очередью. Глаз у меня вострый, промашки не дам,- похвалился Суворов.- Вчера утром двоих подловил…

Гордиенко охотно слушал скорый говорок старого солдата, смотрел на его морщинистое лицо, чисто выстиранную, почти белую гимнастерку, на которой выделялся орден Красной Звезды и несколько медалей.

- А ротное начальство как смотрит на «чучелу»? - спросил подполковник.

Ефрейтор замялся.

- Наш лейтенант говорит - одно баловство.

- Ладно! - поднялся Гордиенко.- Разберемся.

Ему не хотелось принимать поспешного решения, хотя солдатская смекалка его явно заинтересовала. И тут ефрейтор, тряхнув головой, словно освобождаясь от нерешительности, заявил:

- Дозвольте, товарищ командир полка, еще досказать…

Гордиенко остановился.

- А что, если по всему фронту такое сделать? - предложил солдат.- Сколько вражин клюнет на наживку! К примеру, в одном месте врага отвлечь, а в другом послать «охотников» к дотам. И подорвать их к чертовой матери…

Подполковник одобрительно улыбнулся солдатскому предложению, но посоветовал не увлекаться «наживкой». Противник не дурак, быстро разгадает хитрость.

Щедро наделив махоркой сметливого пулеметчика, Гордиенко поспешил к командиру дивизии. Комдив выслушал рассказ о «чучелах» не без иронии: если, мол, гаубицы дотов не берут, то, может, чучелами попробуем?