Ратоборцы

Затем возле уст своих она ощутила почти насильно раздвигавший ей губы холодный край хрустального стакана, но, вдохнув запах вина, она невольно сомкнула губы. Однако в это время: «Надпей, надпей!.. Отпить надо!..» – послышался за ее спиною шепот тетки Олены, и Дубравка, повинуясь, проглотила глоток вина.

Андрей Ярославич взял из ее руки кубок, выпил все и бросил скляницу об пол. Раздался резкий звон тонкого хрусталя, раздробившегося о плитчатый пол. Князь-жених, – нет, князь-супруг уже, – наступил сапогом на обломки и безжалостно раздавил их.

Так полагалось издревле.

И едва только разнесся по храму этот хруст раздавливаемой скляницы, как сейчас же радостный и облегченный вздох прошел по церкви, и все, дотоле недвижные и молчавшие, подвигнулись, и зашумели, и заговорили.

Брак был свершен.

Первым после владыки подошел поздравить новобрачных князь Александр.

Дубравка стояла, оглушенная, отдав свою ладонь в крепкую руку Андрея, и смотрела на приближавшегося к ним Александра.

Ярославич-старший приветственным жестом, как бы собираясь заговорить, вскинул раскрытую левую ладонь, улыбнулся и замедлил шаг.

– Брат Андрей, и ты, княгиня… – начал было Невский, но вдруг, смолк и кинулся к поникшей и падавшей Дубравке.

Но его опередил Андрей.

Дубравка успела только увидеть и удивиться тому, как беззвучно замелькали стены, купол, столпы – в какой-то белесой и пестрой карусели, – и затем вдруг как чугунной заслонкой отсекло все, и она потеряла сознанье.

Очнувшись, она увидела, что сидит, прислоненная к стене, на скамье для новобрачных, на пышном и мягком ворохе собольих мехов, и что вокруг нее стоят княгиня Олена и сенные боярыни.

Княгиня Олена, озабоченно всматриваясь в лицо Дубравки, время от времени опускала свои персты в чашу с водою, которую держала перед нею сенная девушка, и обрызгивала с перстов водою лицо княжны…

– Ох, касатка ты моя! Льняной ты мой цветочек! – обрадованно воскликнула княгиня Олена, увидав, что сознанье возвратилось к Дубравке, и принялась отирать ей платком забрызганное лицо.

На свадьбе верховенствовал Александр Ярославич, ибо он был старшим из всех братьев жениха. Однако братья решили просить в посаженые отцы своего дядю, старейшину рода, князя Суздальского, Святослава Всеволодича.

Решено было пренебречь тем весьма неблаговидным обстоятельством, что старик только что вернулся из Донской ставки Сартака, где кляузил на племянников и домогался возврата ему великого княженья Владимирского, когда-то отнятого у него покойным Михаилом Ярославичем.

– Бог с ним, Андрюша! – говорил накануне свадьбы брату своему Невский. – Не только мы его знаем добре, а и Орда. Нет им расчету в такие руки область отдать! Ничего им тогда не собрать с народа. Весь по лесам укроется. Так что зря он только дары свои истратил в Орде. А нам старика обойти – и свои осудят, да и те же татары занадеются на распри наши… Давай-ка съезди, поклонись: буди, мол, мне в отца место!..

Андрей вспылил:

– Он отца нашего в Орде погубил, брата своего родного! Да что я, не знаю, что ли? Кто Федора Яруновича подослал, чтобы на отца нашего насочить хану? И он у меня за отца на свадьбе будет? Да никогда!

Невский гневно прищурился:

– Видно, он твоего отца только погубил, а моего – нет! Да и не столь дядя Святослав, как легат папский Плано-Карпини сгубил отца нашего в Великой орде, когда нарочно суседился к нему, чтобы татары подозревали. Или не знаешь?

И Андрей смирился. Во главе целого посольства он съездил в Суздаль к дяде – бить челом, чтобы тот соизволил не только приехать на свадьбу, но и согласился быть у него посаженым отцом.

Кичливый старик втайне был очень доволен. Любочестие всю жизнь одолевало его! Выслушав Андрея, он долго доил перстами свою могучую седую бороду и молчал.

– Да ведь как же мне, племянничек ты мой дорогой, на этакое великое дело потягнуть? – сказал он. – Ты ведь великой князь ныне!.. – Тут, сквозь слезу, глаза старика блеснули ненавистью, однако от попреков за отнятое у него княженье он сдержался и продолжал источать ядовитый елей самоуничиженья: – Я ведь вот и ко княженью тупой!.. А тут, шутка ли сказать, двадцать князей съедутся!.. Да и послы из чужих земель…

– Послов не зовем, – угрюмо прервал его Андрей.

Старик был этим обстоятельством разочарован. Однако он продолжил свою витиевато-уклончивую речь: что, дескать, не только одних князей да бояр, но ведь и горожан владимирских употчевать надо будет бесчисленное множество.

– Как бы и здесь мне, старику, не оказаться тупу! – ехидно закончил он.

Андрей, с трудом сдерживая гнев, сызнова принялся упрашивать.

Наконец спесивый и злопамятный старец сказал:

– Ну, ин ладно!.. Пожалуешь ко мне завтра со своими… в посольскую палату… А я с боярами со своими подумаю…

А наутро в престольной палате, сидя на престоле своем, в присутствии бояр, сидевших по лавкам, крытым зеленым сукном, Святослав Всеволодич торжественно принял племянника, стоявшего во главе целого посольства.